В Челябе,брат,послушай-ка,
Сулимова есть улочка:
в длинну не велика и вширь.
Застроена в панель уже
Там, где хрущоб в пять этажей
Стоял рядок да был большой пустырь.
Я безотцовщиною рос
И на законный мой вопрос
Мать очень часто отвечала: я
Тебя одна растить решила,
Без пьяниц рядом,без дебилов,
К тому ж была уже у папика семья.
Да я и не жалел нисколько:
Мой по двору приятель,Колька,
Не раз фингалами отцовскими сверкал.
Узнать мне после довелось,
Что Кольке плечевую кость
Сломал он,а мой друг твердил- упал.
На улице Сулимова
Жила Оксана Климова,
Из всей родни лишь кот да горе мать.
Бедовая, веселая,
И во дворе за школою
Могла не только куклы показать.
Была мамаша Ксюшина
Всему двору отдушина:
Не замужем,но новое шмотье.
Ее припомнив плечики
Мы трачивали перчики
На вырез платья летнего ее.
Ходила мама Ксюшина
То с тем то с этим ужинать,
И даже папа Колькин бегал к ней.
Сам Колька говорил не раз
Мол, папа скоро бросит нас,
Но Колькин дедушка папаше "дал лещей".
Я закурил в 12 лет,
Но тех, что с фильтром,- сигарет
Не видел до студенческой поры.
На лавке сонный дедушка
За пол буханки хлебушка
Махорку сыпал в руки детворы.
Степаныч был веселый дед,
В свои 60 неполных лет
И Крым и Рым,как говорится,повидал.
В дугу артритом скрюченный
С утра хлебал он хрючило
И на гармошке вальсы венские играл.
Когда мне вкровь разбили нос
Он мне сказал :" Молокосос,
Учись граблями морду прикрывать.
Возьми платок, глаза утри,
Да сопли с кровью подбери,
В рукав не тычься,я тебе не мать.
Не бзди базар,не морщи лоб,
В глаза смотри,запомни,штоб
По два ноль шесть не выписали срок
Ментов по сторонам паси,
А только хмырь шары скосит-
Руби в кадык и двигай со всех ног.."
Он помер летом в 90- м.
Иссохший,жёлтый,малый ростом
В гробу,обитом кумачом, лежал.
Среди немногих провожавших
Стоял я,руки крепко сжавши,
И от медалей глаз не отрывал.
А года через два уже
Жизнь кувыркнуло в вираже:
У многих закружилась голова.
Разлились всюду,как вода,
Как будто были здесь всегда,
ЧуднЫе люди,чУдные слова.
Мать "сократили",а затем,
Как будто мало нам проблем,
Ее в больницу уложил артрит,
И со степухой со своей
Я мог на тыщу семь рублей
Куриный труп купить, попорченный на вид.
Мы ели яблоки тогда,
И булки, хоть и иногда,
Пекли в духовке как умели, сами.
Надолго в память мне вросли
Дрожжей сырых пивной вкус и
Мука гуманитарная с червями.
От голода,как не вертись,
А все не розовая жиззь:
Свербит желудок,что мозоль твою.
Я начал лазать по садам.
Цветов нарву по вечерам-
А по утрам на "Алом Поле" продаю.
В то время каждый волком жил,
И если с кодлой не дружил,
Ножи-кастеты под рукой всегда хранил.
Я тоже не был исключеньем,
И раз на кухне в День рожденья
Напильником отвертку заточил.
Случилось так,я сплоховал,
Хоть в том саду раз пять бывал,
Рву гладиолусы не чувствуя беды.
Вдруг кто то треснул по спине,
За спину руку выгнув мне,
Шипит: вот крыса и попался ты!
Я крикнул "сука, отпусти!",
Отвертку в потной сжав кисти,
Воткнул не глядя, в ребра шпилер свой.
Он закричал,ослабил хват,
Я снова двинул наугад,
И, вырвав руку,припустил домой.
С тех пор уже не воровал,
Как говорится, завязал,
Работал где возьмут,за мелкий нал.
Вагоны с фурами грузил,
Мыл пол,медколледж сторожил,
По электричкам "СПИД- инфо" толкал.
Колымил в общем там и тут,
Затем окончил институт
И в колледже,где сторожил,преподавал.
Идя по жизни,не следил,
Любил,лечил по мере сил,
И 90-е нет- нет, да вспоминал.
Да, было трудно нам порой,
Но детства двор,корабль мой,
Вез, верного не изменяя галса.
Для сердца время не закон:
Добряк и нынче добряком,
А дрянью бывший,дрянью и остался.
Вновь я на улочке родной
Хожу- брожу почти седой.
Смеются дети,наново плетет
Короткие еще пока
Косички детская рука
Своей судьбы,ее готовя взлет.
Друзья-подружки тех времён
Тот здесь, тот съехал за кордон,
А те уже на небе за своих,
Но всякий раз придя сюда,
Я вспоминаю те года,
Те лица, и опять грущу о них.