Каждое лето пацаны разъезжались по деревням. В предвкушении предстоящих приключений, дворовая мальчишня пульсировала с начала мая. Разговорам не было конца. Ожидания будоражали. Частенько двор пустел уже к середине июня и мы одиноко слонялись с братом, лениво футболили у гаражной стенки.
Я все ни как не мог понять одной простой вещи. Мне казалось, как-то несправедливым, что Генка Гурьянов уезжал куда-то под Алексеевку, а братья Коржики к братьям в Домбаровку. Они все уезжали. А мы с братом оставались и не знали чем себя занять. Велика у нас не было. Это роскошь.
Жара стояла такая, что асфальт на Коростылях плавился. Мы ездили от "Дома одежды" на "двоечке" на Урал. В пять утра ходили на Сакмару с соседом, дядей Лешей Ярыгином, на рыбалку. Он был фронтовик. Без руки. Мы помогали ему управиться со снастями. Разводили костер. Пекли картошку. Счастливые и чумазые приходили к полудню домой, и заваливались спать.
Вообщем как-то умудрялись коротать свое недеревенское лето. Изредка, без энтузиазма, отправлялись в "Чайку", заводской пионерлагерь.
Повзрослев я сам, ни у кого не спрашивая, понял все про деревню.
Что мальчишки на этой земле корнями.
А я простое перекати поле. Мама по распределению из Одессы. Папа из Белоруссии и после армии.
Откуда могла тут, в лихую годину, среди голытьбы послевоенной и безотцовщины, которую справедливо и в полной мере, образцово олицетворяли мои родители, могла бы появиться моя Домбаровка?
Откуда? Оно и понятно. Настрадался я, даже вспоминать и то печаль-грусть берет.
А как? Рассказы иди послушай про табуны. Про ночное. Как с дедом или дядькой на комбайне. А как с бредешком по Салмышу или стреляли по пенькам из двухстволки. А танцы в клубе и бильярд? А папиросы "Казбек"? А бражка?
А кто-то уже, кто постарше, так тот уже и про проводы девчонок до дому и поцелуи на сеновалах. Про драки с пацанами из соседских деревень!
Жизнь, палитра, полнокровное существование, ясно дело, что привирала пацанва, но упоительно как, как упоительно!
Чем-то надо было себя занимать. Мы читали. Много читали. Бессистемно пожалуй. Но как-то на интуиции. Вот я например прочитал "Сагу о Форсайтах".
Большой, эпохальный роман Голсуорси.
Странная компенсация, не правда-ли?
Книги в доме были всегда. Подписки были. А больше почти ничего и не было. Мы жили в пятером на 28.6 кв.м.
Спальня наша с братом была оборудована в кладовке. Глухая, темная, как положено комнатенка. Впритык две кровати. Родительская спальня, в которой был пристроен наш стол ученический. В проходном чулке-зале на диване спала бабушка.
Мироустройство было простым и понятным. Жизнь по заводскому гудку.
Два сногосшибательных праздника в год, имя которым - демонстрация. В доме было тридцать две квартиры. Мы знали не только чья или кто, мы знали всех от и до, и нас тоже все. Я и сегодня назову все квартиры и фамилии.
Помню в честь юбилея дома жильцы выносили во двор тарелки со снедью. Помню соседи дружно выпивали за столом, который в повседневной жизни служил центром притяжения для любителей домино и шашек. Потом пели. Потом открывались окна на первом этаже и выставляли радиолу.
Далекое мое, гидропрессовское, цветное и неодномерное детство.