Шёл я вольный и небрежный,
Раздражённо взгляд метал,
Был не в радость вечер снежный,
Этот мир, что очень стар.
Всё изъезжено, забыто,
Новь — колода старых карт,
Где всё явное сокрыто,
Шулерам знаком расклад.
Подтасуют карты смело,
Рук не видно с далека,
Не бывает ставок мелких,
На кону стоят века.
Все хитрят с завидной честью,
Мир сияет как кабак,
Блеф и правда стали смесью,
Началась игра ва-банк.
Размышлял я обречённо,
Рассерчал на белый свет,
В этом свете всюду чёрно,
И просвета в чёрном нет.
Вдруг на сердце трепет нежный,
Не пойму ещё, с чего?
Но меняться взгляд стал прежний,
Словно вычистил стекло.
Слух мой чувствовал едва ли,
Колебанья ветерка,
А в душе уж подпевали,
Нотки, слышному слегка.
Нотки сердца слились ладно,
С той мелодией мечты,
Среди шума и прохлады,
Среди тесной суеты.
Средь светившего в аллее,
Одиноко фонаря,
Зазвучали вдруг смелее,
Растревожив бунтаря.
Эта вечности минута,
Зацепила, унесла,
Прочь из ненависти лютой,
Прочь из скорби, прочь из зла...
В место, где восторгом полон,
Каждый вздох и каждый миг,
Где невидной силой скован,
Смысл, родивший горький крик.
Превратило место это,
Охи горя в чудный звук,
Растворило дивным светом,
Тень, сплетённую из мук.
Эта радость среди гула,
Средь мороза и тоски,
Вдруг утихла, как уснула,
Слышен хрип сухой доски,
Слышен хруп сухого снега,
Храп уснувшего ствола,
Подо льдом застыла нега,
В небо ночь луну звала.
Равнодушное пространство,
Скомкалось во мне комком,
Лампа на столбе погасла,
Погасил окошки дом.
Только вечное осталось,
Той любовью, тем добром,
Что души моей касалось,
Под двенадцатым ребром.