у двигателя жизни два поршня
Секс и Смерть
это похоже на снафф-порно
с немного меньшим градусом жести
обыденность в качестве смазки
вместо топлива - человеческий фарш
сквозь мясорубку пробравшийся
не оставил следа на песках, ими став
путь извилистый, как клубок змей
наполняющих ядом друг друга
мы до конца дойдём едва ли здесь
ведь Ариадна в конец запуталась
в нитях, что не ведут, не сшивают
а только ложатся пеплом
на мир опущенных рук, догорающий
его теплом мы согреты
дорога стареет вместе с по ней идущим
промозглый ветер сдирает с деревьев листву
это похоже на снятие кожи с живущих
одним моментом в своём персональном аду
красно-жёлтый гниющий ковёр, силуэты
обнажённых ветвей, воздетых, как руки
к безразличному серому небу, одетому
в клетку крошащихся осколками прутьев
сделанных из пожелтевших хребтов
тех, чей внутренний стержень согнулся
под грузом наскоро сбитых гробов
не выдержав этой долгой прогулки
на мёртвой земле от ветра не скрыться
в такт воплей он вденет в нас микроиглы
из льдинок, что были слезами в глазах
тех, кто на несколько миль нас опережал
на мёртвой земле ветер нас подхватит
похоже, Элли, мы застряли в Канзасе
мир сместился, как диск между позвонками
прижал нас к реальности и ей же раздавит
существование в паутине событий
хрупкое, как керамические котята
чудовища из лабиринтов выход
искали. искали тщетно, но тщательно.
вот только каждая дверь ведёт не наружу
а к следующей невзрачной двери
за одной из них люди с ружьями
чудовищ уже заждались
и так всё идёт по кругу. чудовища ищут выход
охотники ищут чудовищ. и те и другие вскрикнут
дойдя до зеркальной части
отражение взглядом поймав
поймут, что поиски были напрасны
свои цели в себе опознав.
когда-нибудь все чувства остынут
как трупы
молчанием свои жилища одарившие
и внутренние
демоны выйдут наружу
себя позволив вызволить
из выжженной изнанки
где правит вакуум
устроят пир
в разгар чумы
раздав гробы
нас бросив в них
и раздавив
как насекомых
в чих жвалах мир закован
был
и как бы больно
это не было
его придётся отпустить
ну а пока
мы ходим по достаточно прочному льду
воображая, что он - охуенно тонкий
эту мысль до вселенских масштабов раздув
из неё теперь соткан наш кокон
но если к этому самому льду прильнуть
вглядевшись в самую глубь сквозь испуг
то окажется, что лёд весь давно растаял
смыкаясь над нами толщей вод океана
и вновь замерзает, взамен нас оставив
лишь мертвенную белизну, вернувшись к началу.