When forty winters shall besiege thy brow
And dig deep trenches in thy beauty’s field,
Thy youth’s proud livery, so gazed on now,
Will be a tattered weed of small worth held.
Then, being asked where all thy beauty lies,
Where all the treasure of thy lusty days;
To say within thine own deep-sunken eyes,
Were an all-eating shame, and thriftless praise.
How much more praise deserved thy beauty’s use,
If thou couldst answer, “This fair child of mine
Shall sum my count, and make my old excuse,”
Proving his beauty by succession thine.
This were to be new made when thou art old,
And see thy blood warm when thou feel’st it cold.
1609
___________________________________
Мой перевод
А на чело твоё все сорок зим
морщинками легли устало.
И облик юности неповторим.
Утрачен лоск. Подкралась старость.
Но на вопрос: где красота твоя
и где цветущих дней богатство?
Ответь спокойно, правды не тая,
что не в глазах запавших зрятся.
Ответь, что есть невинное дитя,
лицом и телом сильно схожим.
Что даже много лет спустя,
Итог твой, всё же, подытожен.
И в продолжении первооснов,
течёт по венам молодая кровь!