ВАЛЕРЕ БУТКО
http://stihi.ru/avtor/vbutko
Осенью давней, окрашенной холодом,
с колли Улиссом и в рыжем пальто,
ты был божествен, а мы были молоды,
глупы, наверное, как никто.
Злились, мирились и спорили истово,
Грушевских хОлмов пугая жнивье,
а тополя обсыпали монистами
скрытое в кронах поэта жилье.
Вот и опять повторяются всполохи
кленов, акаций - лети и лови.
Все, что божественно, выльется золотом
в чашу причастия вечной любви.
УДИВЛЯНДИЯ, Livejournal
Как интересно в ливжурнале:
сегодня посетили боты,
а завтра спамеры - едва ли
в офлайне столько есть заботы.
В офлайне только кредиторы
сплошной родней меня дербанят:
то свороти им, видишь, горы,
то с лебедями выстрой баню.
Ни чаю с них не взять, ни кофе,
всегда корыстны их мотивы,
нет в них поэзий, философий,
и как им только не противно?
Спасибо, спамеры, за куплю,
спасибо, боты, за душевность -
вот получу в зарплату рупь ли,
а может, два, и раскошелюсь
на семинар для керамистов,
на рапс, косилку, грейдер, гречку,
на Дарью, чей талант неистов,
на баню и для бани печку,
на шляпу к голове безумной,
на скатерть с бубликом и чаем,
на воду, чтоб залить везувий
моей офлайновой печали.
ПРОТОПОП
Серые кардиналы пахнут серой,
да и Сам копытца под рясой прячет, красив.
У него на каждый царевый чих по отдельной вере,
и на каждую подлость опричную сколько угодно россий.
Помолись, мятежный, за ад, по земле идущий.
Прокляни, а после как честный поп помолись.
Ты же знаешь, что им уготовано, лучше.
Ты же знаешь, как временна сладкая лживая жизнь.
Потому что не в пальцах дело, а в правде,
поделенной на тысячу мелких продажных правд.
Просто как им сказать, что в другой ограде
она встанет, цела, смертию смерть поправ.
Потому ты горишь душой и сгораешь телом,
повторяется Слово в тебе бессловесным огнем.
Прекращается смерть, начинается небом целым
бесконечная жизнь Его бесконечным днем.
***
Я видела, как начинался снег -
слегка, наощупь, в тишине,
как проба струн, как шелест нот,
а после вихрь сбивает с ног,
и нет ни солнца, ни земли,
есть только мутно-белый лист,
и птица чертит белизну,
и целый мир идет ко дну
и снова восстает из мглы
холодных невесомых глыб,
и невозможно перестать смотреть,
и невозможно перестать хотеть
спросить небесный невесомый клир -
вы видели, как начинался мир?
КОТЬКЕ, ВИКЕ
Дорогая девочка, я не спрошу зачем -
ты ушла домой, не послушав родных и врачей,
обронив наш мир, как исписанный карандаш,
как билет на экзамен, который уже не сдашь,
потому что голос, позвавший тебя, он нежней, сильней,
его слышит каждый любых на излете дней,
от него начнется отсчет бесконечных лет.
Ты ушла домой. Мы не веря смотрели вслед.
Дорогая девочка, я не спрошу куда -
так легка дорога, чиста и светла вода,
облака сияют, и травы не колют ног,
и горизонт распахнут, словно огромный вдох, -
это правда, единственная изо всех
озарений, видений, дорожных случайных вех,
во все небо шлет от тебя золотой потоп,
чтоб нам душу навстречу растить, как волшебный боб.
1 МАЯ
...Ибо один день во дворах Твоих
лучше тысячи...
(Псалом 83)
Мы же в концов конце
встретимся на века
на золотом крыльце,
с ландышами в руках -
на золотой корме
новой своей судьбы
встретимся все, кто смел,
или кто просто был.
Ветреный занавес,
солнечный самовар,
дальний синеет лес,
млечный клубится пар.
Сердце мое, не плачь,
видишь, замкнулся круг,
знаешь, скатаем в мяч
спущенный флаг разлук.
Никнет к крыльцу сирень,
дождь прошумел и стих,
и нескончаем день,
день во дворах Твоих.
ПОРИЦАНИЕ СТАРУХ
Жука поднося плотоядно ко рту,
Товарищ, припомни мою правоту!
А.Цветков
На кухне у бабушек жук проживал
со множеством жучьих собратьев,
он скромно за печкою крошки жевал,
когда забывали убрать их,
он был санитаром и ассениза-
тором комнатенки несвежей,
но бабки шептались о нем за глаза,
что, мол, дармоед и невежа -
не знали старушки, что он им родня,
что сын эволюции тоже,
и тапком в жука запускали, браня,
грозились его уничтожить.
А жук процветал и лоснился зело
в объедках, грязи и разрухе -
природа добром отвечает на зло,
не троньте природу, старухи!
ПРО ПУШКИНА
Л.Эпштейну
У нас в стране любой усёк,
что Пушкин - это наше всё,
чеша огретую макушку,:
кто будет алгебру учить, -
звучит, как колокол в ночи, -
наверно, Пушкин?
Копать ли ров, сажать ли сад
или "Онегина" писать -
конечно, Пушкин!
И мы под пушкинской звездой
в стране извечно молодой,
развесив уши,
бежим, как белки в колесе,
не пушкины, а просто все,
возводим, рушим...
Читать с листа, писать спроста -
всё это тоже пахота,
ведь правда, Пушкин?
СМЕРТЬ ПОЭТА
В. Кузнецову
1.
Никто полковнику не пишет,
никто не пишет рифмоплету,
каштаны падают на крышу,
ревут над крышей самолеты,
и он не пишет никому же,
бродя под неба рваным тентом,
и тень все гуще, свет все уже,
и может быть и сам он тень-то,
когда один к пустому морю
идет, спугнув осинок стаю,
и знает, сколько в жизни горя,
и смотрит, сколько там осталось,
и дерева склоняют ветки
и плачут, как в лесу олени,
и дни бредут, пусты и редки,
в листве опавшей по колени.
2.
останься хоть строчкой останься хоть буквой хоть так
как странный наукой пока не описанный случай
зайди в мастерскую, портфель положи на верстак
в нем сверстаны версты и стерты до крови созвучья
в нем зелены мили разбиты палатки мосты сожжены
и ангел уже вострубил и от зерен отбита полова -
ничто на земле никогда не имело цены
такой дорогой как однажды воскресшее слово...
...как выстрел захлопнулась рама свалился букет
с окна за окном что-то силилось драться
рвалось но впустую и буря сходила на нет
и дождик в потемках закапал синкопами вкратце
и скрипнула дверь и придвинулись сумерки к ней
но это сквозняк включим лампу и ставни закроем
и к лампе из мрака тобою отброшенных дней
слова налетят мотыльковым разрозненным роем.
3.
Бесполезно, бесполезно,
золотой ты мой, железный,
самый чуткий человек -
что ты понял, что ты слышишь,
не узнаю я вовек.
Как там слово отзовется,
или ухнет в пустоту,
чем веревочка совьется,
страшно высказать листу.
Глупо верить алфавиту,
электронному таблу,
кучке точек ядовитых,
битых пикселов, небитых,
запотевшему стеклу.
Бесполезно, бесполезно,
для озябшей, для болезной,
для заплеванной души
иноземные потехи,
утешительные вехи,
как Сизифу голыши.
Свет мигает, нет луны.
Никому мы не нужны.
4.
Не жизни архитектор,
не инженер души,
а просто человектор,
затерянный в глуши,
как стрелочка на плане,
как семечко в земле,
как дерево в тумане,
как птица в кабале.
И Бог, ведя заметки,
внимает, не дыша,
как там в помятой клетке
чирикает душа,
чирикнет и умолкнет,
запрячется в крыло -
в неволе мало толку,
душе не повезло.
5.
Земля и небо морю впору,
и солнце им троим равно,
и день заводит разговоры,
через раскрытое окно,
гудит пчела, тюльпан пылает,
и шины гравием хрустят,
и тень встает из-за стола и
до вечера уходит в сад.
И свет встает сплошным обрывом,
сплошным разбегом в небеса -
там кто-то ждет, тебе открыв их,
всегда у света на часах,
и чаша дня стоит пустая,
и длится неба торжество,
и ангел смерти прилетает,
но не находит никого.
КОЛЫБЕЛЬНАЯ
О.Т.
Всех людей на белом свете,
будь то взрослые иль дети,
бедняки иль господа,
от бомжа до президента,
одинаковых моментов
беспокоит череда:
невеликие доходы,
непонятные расходы,
и дурацкие дела.
Все легко собьется в эту
незатейливую смету
общепитского котла -
покоренье наносферы,
фильмы, книги и карьеры,
дев прекрасных невода,
политические распри,
и начальник, жмот и аспид,
и кувшинных рыл орда.
В этой мельнице скрипучей
каждый хочет выйти лучшим,
но мука из всех одна:
опостылевшие с мальства,
тихо сыплются сквозь пальцы
мимо поля и стола
непонятные доходы
и дурацкие расходы,
невеликие дела.
Это просто жизнь проходит,
так она всегда проходит,
и совсем почти прошла.
ОЧАКОВСКАЯ КОСА
Прощай, прощай, осенняя вода,
ты в помраченьи ждешь нашествий льда -
бутылочных торосов, бирюзовых,
где каждый скол тобою образован...
Ты скомкаешься в странном оригами
и обрастешь шершавыми снегами,
и в твердой, неподвижной глыбе сна
припомнишь веточки коричневого дна,
и блики рыб и белое крыло
в белесых сумерках, пока не рассвело.
Я по тебе поскальзываясь шла,
прими мои следы до первого тепла.
***
Протяни мне, Господи, руку -
темна вода в океане, не видно ни зги,
но через шторма шум истощенному слуху
мерещится: поднимайся, смоги.
Отпусти нам, Господи, меру,
которой меряем, выбрось ее совсем,
чтобы мы перешли в другую какую-то эру,
никому не видную, но желанную всем,
чтобы соль из-под век вернулась в родные зыби,
где ей только и место, в подводные зеленя,
чтобы жили в ней пучеглазые рыбы,
а не мы в бесконечном рассоле судного дня,
чтобы утро настало, смывая глухую сажу,
бросив нищим нам весело солнечный пятачок.
Волны катятся с шорохом, чайки гуляют по пляжу.
Я встаю, опираясь на чье-то плечо.
***
Р.К.
Никто не знал, как ночью у окна
ты говоришь:
- Так жизнь моя темна -
как эта ночь - и так дождем полна,
и фонарем, и ветром через край,
и листьями октябрьских расправ,
и бледной немочью бессолнечного дня,
никто не знал, что помнишь ты меня
и говоришь в такую точно тьму:
- Полжизни изведя, но никому
не пригодившись, я стою во тьме
и только дождь и ночь держу в уме,
и вижу я, как осень на мосту,
склонившись, долго смотрит в черноту,
кружится листьев знать, несется капель рать.
Никто не знал, да и не надо знать.
ВРЕМЕНА ГОДА
Насте М.
Я слышу тебя, говори, говори.
Про самое страшное или живое,
Про то, что небесная цифра есть три,
А вот на земле основание - двое,
Про то, что камыш шелестит на ветру,
На зимнем ветру под неласковым небом,
Про то, что нас вбросили в эту игру
И не рассказали ни кто мы, ни где мы.
Я слышу тебя, повтори, повтори,
Что жизнь не очерчена лесом и полем,
Что дом, он всегда поначалу внутри,
И степень живья поверяется болью.
И степень зашкалит за крайний смычок,
Сорвется на крик, и на плач и на кашель,
На грубом снегу зачернеет грачом,
Вопросом грача обмороженной пашне,
Я тоже тогда расхрабрюсь и спрошу,
Возможно ли все это бросить, оставить -
Весь этот нестройный ущерб, этот шум,
И градус тоски, обналиченный явью,
Возможна ли жизнь без простуды в груди,
Соринки в глазу, одуванчика в грядке,
Без глупой надежды на март впереди,
И даже апрель. Ты ответишь - навряд ли.
Я слышу тебя, говори, говори
Про то, что судьба ожиданьям не кратна,
Но как ни хотелось остаться внутри,
Ростку невозможно вернуться обратно,
И мы так должны, мы обязаны так
Врастать в облака и корнями тянуться,
Пока нам Вивальди играют с листа
И солнце катают по синему блюдцу.
* * *
Диме Р.
Подожди, все будет хорошо.
Небо сыплет белый порошок.
Небо сыплет белый аспирин,
Только наклонись и подбери.
Небо лечит, как умеет, нас,
Снег замерзнет, превратится в наст.
Утром ты гулял, посеял шарф,
К вечеру пожнешь озноб и жар
И небесный холод на лице
Ощутить захочешь, как в конце,
Как в конце концов не тает снег
И лежит уже не человек -
Оболочка, маска, все равно.
Это всем в итоге суждено.
Не спасут ни деньги, ни врачи.
Хочешь - крикни, или промолчи.
Небо сеет, а земля родит,
Что же мы тут бродим посреди
Снегопада, гриппа, разных свинств,
Виски пьем, отплясываем твист,
Но всегда маячит за спиной
То, что всем в итоге суждено?
Ничего не будет хорошо
В этом мире, только снег пошел,
Только свистнул поезд вдалеке.
Подыши, снежок сожми в руке.
Просто еще время не пришло,
Небо машет снеговым крылом,
Небо учит, как потом взлетишь
В этот холод, белизну и тишь.
***
В.Х.
Роится снег, и жалит ледяно
И, умирая, падает на дно,
Небесный защищая улей,
Он говорит неслышно, еле как,
Что ради нас он валится во мрак,
А мы уснули,
И в сонной неотвязной простоте
Мы слышим голоса совсем не те
И без просыпу
Фантомы нижем на сплошную нить
Забвенья, и кого же в том винить,
А он рассыпал
Свои войска, по умолчанью влет
Подбитые и вмерзнувшие в лед
Застывших речек.
Он говорит, что выкормит листву
Собой и травы, что затем живу, -
Внимайте речи.
Он говорит, что кроме нет пути,
Как только умереть, чтобы спасти.
* * *
Белый ползет червяк,
серый спешит паук -
кто-то кому-то враг,
кто-то кому-то друг,
кто-то кому-то брат,
кто-то кому-то нет.
Ласково просит ад,
медленно гаснет свет.
Брату ответил брат:
"Это и то - мое"...
Ветрено, дождь и град,
мокнет в саду белье.
Я наклоняю ось,
я поддаюсь на лесть
капель, летящих сквозь
нежную неба взвесь.
Глохнет чумной клавир,
в туче - крыла надрез.
Я уменьшаю мир
до на-ладони-весь -
не-разбери-поймешь,
адский конгломерат,
я уменьшаю ложь,
я уменьшаю страх.
Птица, крылом черпни
солнца слепящий всплеск,
птица, мы здесь одни
на сотни верст окрест,
выше лети, лети,
небом дыши, дыши,
нету конца пути,
нету границ душе.
ДИВЕРТИСМЕНТ
Ане С.
Деля рисунок на тарелке,
Болтали дети ни о чем -
Ты будешь мальчик со свирелью,
Я буду девочка с мячом...
Сюжет на сироте сервизной,
Гербом с изнанки заклеймен,
Переселяет их без визы
В страну фарфоровых времен,
Где длится блик на тонком нимбе
Вокруг рисованных затей
В небольном, но безбожном лимбе
С мячом и дудочкой детей:
Лошадки скачут, купы блещут,
Взлетают голуби гурьбой,
Труба трубит и флаги плещут,
И это все - для нас с тобой.
Тарелка - на пол. Ахи, охи,
Укоров смурая финифть.
В слезах последыша эпохи
Несут в секретик хоронить,
И позабыв через неделю
Гробницу сказочных идей,
Другую пробуют идею,
Купаясь в солнечной слюде.
...Она вернется через много
Или немного разных лет -
Печальна старая дорога
И так щемящ осенний свет,
Лиловы тучи, желты клены,
Топорщится звезды алмаз,
И вечер холодом спеленут
До самых звезд, до самых глаз.
И только есть одна зацепка -
Идти в тот сад, в глухой конец,
И там заколкой или скрепкой
Взломать секретика ларец,
Где сложен из осколков бренных
Бесценный идол бытия -
Ты будешь мальчик со свирелью,
Я буду девочка твоя.
ВДАЛИ ОТ
Ларисе Володимеровой
1
В местах, столь отдаленных, что могли мы
Не столь их отдаленными назвать бы,
Листва слетает на худой суглинок,
Рябины пышут, и вскипают свадьбы,
Капуста голову кладет под нож крестьянский,
И ведра звякают о камень у колонки,
Но нынче некому там разбирать пасьянсы
Листвы и ломких луж головоломки.
В отсутствие тебя там хлеба вдосталь,
И воздуха, и дегтя (смазать бричку).
Свистит за лесом удаленный доступ
В иные сферы вхожей электрички.
2
Не мать, не мачеха, а родственник поближе,
у ней ноблес не очень-то в оближе,
вернее, не в фаворе, что понятно -
на репутации немало белых пятен.
Снега, снега, метели, еле-еле
пробьешься через них и сверху иногда
увидишь глобус с белой латкой, и так года
и до и после по иксу, и если бы не игрек -
капут и швах, и Сталинград не выиграть,
но эта ось с привязанным платочком,
погонщик голубиных многоточий,
древко флажка по имени пространство,
прощает наше рукосуйство и засранство
и осеняет голь на перекате,
прикрытую обтрепанным плакатом,
где красный с белым вместе вопреки
вражде давнишней. Сыростью с реки
разъедена (как инь и ян объятья,
контрастная) вражда свирепых братьев.
И вовсе скоро снег. Залепит, обелит
забор зеленый, серый обелиск,
петуньи чахлые и окрики петушьи,
и точки и тире "спасите-наши-души"...
Нам с молоком и снегом привита
привычка начинать от чистого листа.
3
Виснет в воздухе волглом
Огонек семафора,
Собирались так долго,
А теперь уже скоро
Над мазутным бурьяном
Приподнимется поезд,
Может, станет романом
Эта грустная повесть...
Как бы вычеркнуть все что
Бередит неустанно
Голубиною почтой,
Вороненою сталью,
Ледяным заусенцем
На крылечке подъездном,
Паутиною в сенцах,
Синевой безвозмездной...
По октябрьским фрамугам
Льются лета заначки,
"Нам не жить друг без друга", -
Где-то родина плачет.
Для наивного глаза
И видавшего виды
Расстилается разом,
Только за город выйдем,
Самобранная скатерть
Невеселого детства -
Столько воли и власти,
Только некуда деться.
ЛЕНА
Конечно, ты все-таки пешка
И вовсе не рвешься в ферзи,
И денежка падает решкой
И тонет в родимой грязи.
Конечно, вся жизнь за оградой,
И близко смурная река...
Кудрявая, что ж ты не рада?
Смотри, как бегут облака!
И солнце печет, на пригорке
Последний сугроб теребя, -
Оно по-весеннему зорко
И с неба заметит тебя,
И прежний твой дом, и калитку,
Строфу из почтовых имен,
Окно, полыхнувшее слитком
Златых, незабвенных времен.
Погладишь холодную стену
И дальше пойдешь налегке -
Хорошая девочка Лена,
Синица в Господней руке.
* * *
Добредя до Ярославля
И без жительства на вид,
Умирает непрославлен
Заболоченный пиит -
Только Боженьке известно,
Что стояло на кону,
Как по-комсомольски честно
Он любил свою страну...
Он прокурен и нечесан
И не болен он ничем,
Кроме брошенных покосов
И обрушенных печей,
Кроме страшного разора
В обожаемом краю,
Кроме муторного спора
"Ай лав ю" и "мать твою".
Председателю колхоза
С упокойником хлопот,
Но непрошенная роза
У могилы расцветет -
Эти розы самостийно
Вырастают там и тут,
Словно новые крестины,
Прославляя смертный путь,
Словно праздник обновленья,
Оставленья чепухи -
Розы, вечные селенья
И забытые стихи.
ГЕОМЕТРИЯ
Пусть будет серая волна
И белый катер,
И мокрый камешек со дна
И мачты катет,
И, добавляя голосов
Стихий союзу,
Пусть ливень полоснет косой -
Гипотенуза.
И катер отойдет, слегка
Качнув окрестность,
И я запомню на века
Сырую местность:
Цветной нахохленный киоск,
Изгиб скамейки,
Чугунной тумбы черный лоск
И луж семейки,
И я решу, что эти сны
Не так смертельны -
Где мы до ужаса равны,
Но параллельны,
Что к геометрии дождя
Нашлась другая:
Из бесконечности летя
И в ней сбегаясь,
Там все стремится, как в раю,
К единой точке,
И мы сойдемся на краю
Последней строчки,
И в ней оставим "ты" и "я",
Как униформу,
Чтобы проникнуть за края
Словес и формул.
* * *
Хоть сколько солнца будет в лете -
Не переполнится земля,
И сыплют бесконечным блеском
Весь долгий полдень тополя,
И Ты себя вплетаешь в лепет
И зной, где кругом голова,
Где - облаков земные слепки -
Не умолкают дерева.
Я узнаю Тебя повсюду
И преломляю, как стекло,
Как скол хрустального сосуда,
Как стрекозиное крыло, -
Ты светом красишь мир и лепишь,
И все переплавляешь в свет,
И я, воскреснув и ослепнув,
Ловлю, как мячик, Твой привет -
Прозрачной льдинки растеканье,
Ее струение до дна,
И это жаркое сиянье
По краю белого окна.
МЕСТОИМЕНИЯ
1.
Что с тобой, Миоарэ...
("Миорица", румынская баллада)
Пусть земное земному
Пролагает пути,
Но случится иному
Заглянуть и войти -
То, что длилось под спудом,
Будет сказано вслух:
И деревьям и людям
Есть единый пастух,
И бояться не надо
Остыванья тепла -
Это изгородь сада
Тихо ночь перешла,
Глянул месяц, и звезды
Подбежали к нему,
На земле уже поздно
Мне стоять одному,
Есть другие отары,
Золотая семья.
Ты не плачь, Миоарэ,
Посмотри, это я.
2.
Все во мраке пропало,
Или им береглось,
Словно флаг или парус,
Что-то близко взвилось -
Колыхание сада
Или ветер с реки,
Колыханье распада
Темноты в лоскутки...
Кто-то выкроил гору,
У подножья кусты,
И клочок разговора
Из пустой глухоты,
И сапфирная синька
Просияла в проем,
Это страшная линька -
Быть с Тобою вдвоем,
Только грянуться оземь
И рассыпаться в штыб,
Чтобы выросла озимь -
Это Ты, это Ты.
* * *
Звенят сосульки золотые -
Синица звонкая поет,
Роняют изморозь кусты и
Расплавленный сияет лед.
О, слава бедности крылатой,
Что только песнями жила
И ни в лачугах, ни в палатах
Не завела себе угла,
О, слава милости Господней,
Что птицу держит на лету,
И дню, и вечному сегодня,
И всем принявшим высоту.
* * *
Мы уже поколенье, и музыку славит оно,
Повитуху рожденья и дальше - вожатого роста.
Как темно и медвяно скрипичное долгое дно,
Как роятся в смычках золотые несметные звезды!
Мы уже поколенье, и музыка славит его,
Что взросло сквозь асфальт, как цветок, как собор пятиглавый,
Чтобы миру явить неподкупной души естество -
Это явь, это жизнь, только это и следует славить.
* * *
Я защищаю право на обмолвки:
Они всегда честней и глубже слов,
Произнесенных с умыслом и толком,
Расставленных, как стулья вдоль столов.
И если я средь общей скорбной тризны
Бужу друзей, забывшихся в хмелю, -
Простите мне, что я лазутчик жизни,
Простите мне, что верю и люблю.
РОДНАЯ РЕЧЬ
Л.А.Волковой
1
Вот снег слепой, он с лужею на ты,
А может, и не снег, а бабочки, цветы...
Нет - радугой, охрипшей добела,
Опять весна на землю сорвалась
И в луже растворилась страстно...
Кому повем я эти басни?
2
Что толку мне в потешном даре -
Ловить из воздуха слова
И строить в ряд чудесных тварей
Для вящих ангельских забав...
Исходит день багрянцем смертным,
И загорелись облака,
И тают в теплой круговерти
Деревня, гуси и река,
И люди так неторопливо
В дома зашли и свет зажгли,
И что им строчек переливы,
Мой голос на краю земли.
Пыль холодеет под ногами,
И гаснут крылья голубей,
И снова чью-то над стогами
Качают музы колыбель...
ВЕСНА В АДУ
1
В холодных сумерках весны,
В подводном царстве привидений
Мы спим во сне и видим сны,
Как будто дремлем в сновиденьях:
Среди "естественных" людей
Брести в естественном потоке,
О пище, о семье радеть,
Бранить рекламные листовки,
Чего-то ждать, с чего-то ныть,
Как зуб - хоть мудрый, но ненужный -
Но так и не посметь уплыть
За эту мокрую окружность.
А там, далеко, наверху,
Другое царство плещет в блеске,
Но нашу тусклую уху
Не соблазнит его нелепость.
- А, может быть, его и нет, -
Сказал один прозрачный сомик
И уронил с испугу в снег
Разоблачений влажный томик.
2
На рубле орел двуглавый
Русь оглядывает бойко:
То раздольная канава,
То привольная помойка.
Марсианские пейзажи,
Салтыковские портреты -
Может быть, бывает гаже...
Ах, да что ты все об этом!
На рубцы и на заплаты
Тихо сеется снежочек.
Может быть, дадут зарплату,
Потерпи еще, дружочек.
ВЕСНА
1
В прозрачных листьях, в духе травяном
Она идет, вздыхая об одном.
В откосах влажных, в свежести речной
Она идет, вздыхая об одной.
В пчелиной гуще, солнечной гурьбе
Она идет, вздыхая о тебе.
2
Сегодня день такой немелый,
Как будто в синьке много мела,
Сегодня день такой неточный,
Шатучий, словно зуб молочный,
Сегодня вечер виноватый,
Запнувшийся на всякой тропке,
И электрическою ватой
Заткнуты гулкие коробки,
И каждый здесь ответ наивен -
Сегодня ночью будет ливень.
БОГАЧ И ЛАЗАРЬ
1
Так потеря отчизны весь мир превращает в ничто,
В самодельное пекло, в бумажный аид, в ниоткуда.
Посмотрите, счастливцы, - он воду носил решетом,
Вы не делайте так, вы носите в хорошей посуде!
2
Что за пропасть меж нами, полна и лазури и туч,
Что за чудная бездна в покое течет и синеет!
Что со дна прокричать, чтоб достало до солнечных круч?
Океан, океан, я опять говорить не умею!
* * *
Весь мир во мне,
И я на самом дне.
Весь мир во мне -
Он жемчуг, я скорлупка.
Нет, мы яйцо -
Я известь, он голубка.
Весь мир во мне,
Весь Божий белый свет,
Но вижу я: меня на свете нет.
И я на дне, и больше нет меня -
Есть крыльев всплеск
И бликов беготня.
* * *
Как странно, что наш дом - поля,
И тополя и клен высокий.
В пруд тихо сыплется земля,
Луна свила гнездо в осоке.
Как странно, что наш дом - везде,
Как лунный свет разлит по свету,
И ни начала, ни конца
Ему и не было и нету.
Луна зашла. Кричит петух.
И сердце бьется во весь дух.
* * *
Мы уснули под шатром зеленым,
А проснулись в белых облаках.
Я люблю вас, облачные клены, -
Ваша мощь небесная легка.
Я люблю вас, огненные пчелы,
Вы из сердца пьете жгучий мед
И летите в улей свой веселый,
Чистый улей ледяных высот.
* * *
Тане К.
Заглохший сад, густой валежник,
И серый деревянный дом.
И сладок смерти неизбежной
Осенний дым, сухой медок,
И чудо Смерти-Воскресенья
Ты ощутишь на новый лад:
Мир нежилой, пустые сени,
И слез горячий водопад.
* * *
Новые листья на высохших розгах,
Серый кузнечик с лазоревым брюшком,
Поздние яблоки, поздние розы,
Легкие пчелы в кустах сентябрюшек -
Все, что родиться и спеть запоздало -
Нежная травка у самых морозов...
Скоро конец, но душа не устала.
Легкое облако. Легкие слезы.
ОСЕНЬ
1
Листопад, залатай нашу крышу:
Прохудился шалашик шершавый,
И ночами холодными слышно
Мертвых листьев шуршанье.
Утром ветер - с чужой параллели.
Озерное лицо задрожало.
Глянем в воду - как мы постарели!
Осень в нашей державе.
2
Посели в моем сердце печаль навсегда,
Потому что земля я и в землю уйду.
Потому что веселье - не в небе звезда,
А звезды отраженье в осеннем пруду,
Потому что горячая жизни страда
Замирает в небесном сияющем льду.
С черных ягод холодная каплет вода,
Тихо кружится лист в просветлевшем саду.
Что-то надо еще в этом сердце стереть -
Это жизнь в нем ненужной торчит запятой,
Как последний скворец в затяжном ноябре,
Как последнее яблоко в кроне пустой.
ОВИДИЙ
1
Где родина моя, не знаешь ли?
Я все смотрю и не найду,
Бреду в сиреневые заросли
И в голубую лебеду.
Продлись же, солнечное времечко:
Моя отчизна отцвела
И бросила меня, как семечко,
Земле - на поиски тепла.
Пригрей меня, и я корнями
Врасту в твое сырое дно -
Во мне гудит другая память,
Но процвести ей не дано.
2
Наставь меня и научи,
Куда девать мой век недужный -
Он кратче пламени свечи
И пламени того ненужней.
Что в мире пламени нежней
И что мучительней его же?
Скажи, куда деваться мне,
Чтоб никого не потревожить,
Чтобы огонь искал огня,
Не тронув глины и металла, -
Ведь есть сосуд и есть броня -
Ужель тебе доселе мало?
ЗИМА
В.Н.
1
Встало солнце, ни лучом не брызнув
(Зимой и светить не резон),
А после присыпанным солью слизнем
Свалилось за горизонт.
И ледяными бредет тополями -
Сиянием радужных крон -
Полночный шелест из заполярья:
Да, вся зима - это сон.
2
День испаряется мелкою лужей.
Сумерки, пара морозного клочья.
Ночь - уже в шесть, а к полуночи - глубже,
Глубже и дальше, не ночь - посленочье.
Ни фонари, ни луна не спасают,
Сон - глубже сна, глубже моря и Орка.
Кто же тебя, оборванка босая,
Утром выводит из этих задворков?
3
Освети мой ночной неуют -
Там, за стеклами, ветки снуют.
Освети мою старую грусть -
Чьих шагов меня будит хруст?
Это крови бессонный шум -
Освети мой заблудший ум.
4
Спи да спи. Как шарики на елке,
Звезды крутятся и, стукаясь, звенят.
Ангельские, хвойные, в иголках
Крылья опахнут и осенят.
Сердце твое крутится на ветке.
Холодно ли, жарко ли ему -
Сон слетает, шелковый и редкий,
Снегом занося твою зиму.
Спи, усни. В снегу фиалки зреют,
Черноземы дремлют до утра.
Спи, усни, тебя засыплет время -
Снежный лекарь, остудитель ран.
* * *
Клочок письма на подоконник
Кладет холодная луна.
Я знаю: будет ночь бессонной,
Но не любви посвящена.
Все отошло, не жжет, не гложет,
Но помню как осколок сна:
С тобой мы были так похожи -
У нас и тень была одна.
Нет-нет да по привычке глупой
Летать к знакомому окну
Луна, почтовая голубка,
Приносит бликов белизну.
Из тех кругов, из тех ступеней,
Где тени нет ни в ночь, ни в день,
Луна, дарительница тени,
Спасла твою земную тень.
То ли в укор, то ли в награду
(А, впрочем, безразлично мне)
Луна чертить бывает рада
Наш общий профиль на стене.
ПЬЯНЮЩАЯ ПЕСНЬ
В.Бутко
1
Ночью ветер шумит и шумит -
Он сегодня свободен.
Ставня хлопает и скрипит
В запустелой слободке.
У меня есть на стенке ковер,
В рукомойнике - плесень,
И усеянный звездами двор
И сверчковая песня.
Ночью август сменяет июль -
Только ночью.
Новый месяц сидит на краю
Старой бочки.
Хоть бы ставня свалилась совсем
В лес бурьяна.
Сами вы, господа, сами все
Вы немножечко пьяны!
2
Черное блюдечко с белым пятном.
Черная полночь блестит за окном.
В фортке сосулька сверкает пестро.
Центр Вселенной - с картошкой ведро,
Центр Вселенной - стакан на столе.
Центр Вселеной, Вселенной, Вселе...
РОЖДЕСТВО
В.Сетунову
Звезды далекий огонек,
Маяк пастушеский и древний,
С холма ушел и ввысь потек
И встал над кронами деревьев.
И стало ясно: не дойти
И не достать его рукою,
Над всею высью он светил,
Над садом, снегом и покоем.
В чужой ли, в свой ли сад вхожу -
Мы все равны под этой сенью,
Я неизвестную межу
Перехожу без опасенья,
И без конца - верхи громад,
Ветвей сплетения и слитки,
И вся Земля - уснувший сад,
Где нету запертых калиток,
И Рай пока еще в снегу
И в тихом звездном освещеньи,
Но я войти в него могу,
И плакать и просить прощенья.
БОЛЬНИЧНАЯ ЛУЖАЙКА
В.И.Красильниковой
От весны до зимы тут царит повилика,
Обливая все запахи медом воздушным,
Мотыльков тут толкутся летучие блики -
Прошлогодних цветов все забывшие души.
Повилика не знает, что здесь умирают,
Ей неведомы спирты, иголки и ваты,
Ее рай на земле заменяется раем -
Насекомым, цветковым и невиноватым.
Повилика не знает, куда и откуда,
Аромат, улыбаясь, обманчивый точит,
Раньше нас тут была, да и после нас будет,
А зима - это только подобие ночи.
Где же мы, пережив нашу зиму, очнемся,
Невозможно не думать в синюшной палате,
А лужайка смеется и ночью ли, днем ли
Всех зовет примерять мотыльковые платья.
* * *
У каждой сказки есть границы.
В чужую сунешься - пропал.
Не залетают даже птицы
За запрещенный перевал,
И не пропустит даже ветра
Заговоренная межа,
И рядом спят зима и лето,
Касаясь лезвия ножа.
* * *
О печаль, о печаль!
Коромысло судьбы на плечах.
Это плеск золотой, голубой.
Кто прельстится моею судьбой?
Отпивают, но убыли нет.
Так бреду я две тысячи лет -
Или дольше - и вдаль,
Бормоча: о печаль, о печаль...
* * *
Л.Рябовой
Листья красной осины
Цепляются за валуны
И скользят
В затененную скалами воду.
Отраженья камней,
Как осенние ночи, длинны.
Осень в реку глядит,
От своей цепенея свободы.
* * *
На саночках юности, в лодочках славы
Вы мчались, вы плыли - неистовый слалом!
А ветер в ушах, когда ломишься с горки!
А лодка в волнах - мандариновой коркой!
Наотмашь! Взахлеб! Кувырком! Нараспашку!
При чем тут гаданья на пресных ромашках,
На этих глазуньях садовых лужаек,
Когда вы в охапках созвездья держали!
Но кончился круг карусельного лета,
И листья летят, как цветные билеты...
И санки и лодки и резвых лошадок
Нещадно свинтили с тарелки дощатой
И спрятали на зиму в душном чулане -
И вся тебе гонка, и весь тебе слалом...
Гремят под ногами щелястые доски -
А это и жизни и славы подмостки...
НА ПРОЩАНЬЕ
1
В небе звездочка зажжена,
И не страшно на темной дороге.
Да, вы правы, и я одна.
Но еще - я одна из многих.
Каждый выбрал себе что смог,
Пусть о нас только осень плачет.
Золотой мой, прощай, городок!
Чернота здесь и холод собачий.
Там далекий собачий лай
И две жарко стиснутых рамы.
Городок мой дурацкий, прощай!
Мне все дальше, все прямо и прямо.
2
Я добрела до вашей остановки.
Вы под навесом курите, бранитесь.
Я хоть побитый, но пока что витязь,
И не курю. И материться мне неловко.
А поезда все нет. На предпоследней
Вы станции. И я. Но я не с вами.
Простите, братья. Снегом путь завален -
Не будет поезда. И с дыркою ваш бредень,
Ловцы смятенных душ - безглазой рыбы.
Метель-спасительница хлопья лепит
В глаза. Но мне уж поздно слепнуть.
Вы остаетесь? Я пешком, спасибо.
3
К сожалению, ты персонаж, не рассказчик,
На твой тип извели романисты вагоны бумаги.
Ты породы своей и культуры образчик,
Мне ж, прости, нетипичные ближе по духу дворняги.
Исполать им - бродягам, дворнягам, поэтам.
Исполать вам - эстетам, дворянам и снобам.
Помирить вас? Но здесь разговор не об этом -
Дело в том, что осталось мне очень немного.
Потому среди душ и душонок, умов и умишек
Мне найти бы рассказчика, мы бы с ним просто
Поговорили, как сломанный клоун и плюшевый мишка
В мусорной куче у железнодорожного моста.
ВОЛШЕБНАЯ ФЛЕЙТА
В.Н.
1
Нас мало в пространстве - во времени больше,
Мы скованы, словно кольчужные кольца.
По рыхлому снегу, по звездам колючим
Срывают и гонят нас ветер и случай.
Разбросаны мы, как обрывки кольчуги -
Нам надо найтись и держаться друг друга,
Нам надо запомнить: мы вместе - защита,
У нас впереди еще страшная битва,
Нам надо спасти - для того ль нас ковали,
Чтоб мы перстеньками себя представляли,
Чтоб мы украшали чванливые пальцы,
Когда мы броня от ножей и от палиц.
2
Впусти меня в свою эпоху -
На полчаса дороги к дому,
На полчаса шагов и вздохов -
Любить не надо, только помни.
Как катера проходят гавань -
Прямым путем, без карт и лоций -
Совместный путь наш весь угадан,
Сказать, что говорил мне Моцарт?
Спроси, куда девалось лето,
Скажи про дождь и - без эмоций -
Зачем в грязищу на полсвета
Расплюхали краплак и стронций...
3. Cмерть музыканта
Тянулся миг, как серая резина,
И, как паук, спускался с потолка
На бесконечно длинной паутине
С кастетами в мохнатых кулаках.
Прошла сиделка в сереньком халате,
Обертками пилюль зашелестев.
Симфонии, обмотанные ватой,
Беспомощно молчали в темноте.
Там дверь была закрытая, и птицы
Свистели так, что слушать невтерпеж, -
За ней; и солнце, опалив ресницы,
Кололось и ворочалось, как еж.
Но прохиндей какой-то невезучий,
В палату не допущенный врачом,
Спеша, сломал в замке скрипичный ключик
И, чертыхнувшись, надавил плечом.
И ринулись в проем освобожденный,
Как звуки из-под быстрого смычка,
Лучами разлохмаченные клены,
И птицы, и сверчки, и облака.
И завертелись, как в водовороте,
Больной и тот другой и унеслись
(Хоть на дворе стоял декабрь, вроде)
В кленовый шелест и щегловый свист;
И, кувыркаясь в дивной круговерти,
Искали дол, где оборвут полет...
А мы теперь, хоть говорим о смерти,
Но думаем: он нас переживет.
4
Никто всей правды не узнает -
Вся правда сгинет в глубине,
В теченьях сумрачных растает,
Чтоб море стало солоней.
Никто всей песни не услышит -
Она уйдет за горизонт,
Как фонарей сигнальных вспышки,
Как алый облака мазок.
5
Жизнь сузилась до выдоха и вдоха,
И всхлип и вздох - все повод для пассажей.
Я собираю жизненные крохи,
Как гальки на пустом осеннем пляже.
И море рядом, но не окунуться.
И, увязая в россыпях холодных,
Я даже не пытаюсь дотянуться
До рыб небесных и до звезд подводных.
6. Желтые цветы
Как хочется плакать от желтого цвета,
От желтого света, текущего в жилках,
От сока тоски, закипевшего в клетках,
От желтых свечей, что горят на развилках...
Священный озноб, умиранье, рожденье,
И привкус земли и дыхание снега -
Весна или осень? Природа в смятеньи,
И солнце на землю спускается с неба.
Оно разберется само без подсказки,
Где тут напортачили верные слуги:
Зачем столько желтой отчаянной краски
Разбрызгано в жухлой сумятице луга,
Доколе сады золотых меланхолий
Поры увядания или расцвета
В глаза будут течь нам горячею солью
И черную ночь прожигать до рассвета.
7
Твой голос тих
И словно бы заплакан.
Глаза бесслезны,
А душа в заплатах.
И все прошло.
И только дождь в жасмине.
И ветер в тополях.
И нет в помине
Того, кого любить,
Чему служить.
Когда-нибудь
Ты снова будешь жить.
8
Подарили мне флейту, чтоб было за что зацепиться:
Флейта - та же соломинка, только крупней.
Только голуби в ней поселились, скворцы и синицы -
Как в скворечнике, дырки просверлены в ней.
В моем доме всегдашний разор новоселья:
Не разобраны книги, не врезан замок -
Но кочует по комнатам птичье веселье,
Покидая сверкающий лаком домок.
И теперь навсегда я в разлуку не верю -
Настежь окна (хоть вылетят стекла из рам),
Разлетайтесь, крылатые ноты апреля,
Вместо писем и вместо цветных телеграмм!
9
Грядущий век мне не вдохнуть:
Так сжаты сроки в нашем жанре,
Что заклинаемый мной путь
Когда-нибудь меня ужалит,
Но, дудочка моя, играй -
Тебе внимают львы и кобры,
Весь ад грядушего, весь рай
В тебе уже сегодня собран.
СИРЕНИ
В.Н.
1
К вам не дошли дурные вести.
Вы не пришли сегодня ночью.
Дано нам радоваться вместе,
Но умирать по одиночке.
И кровь мне взламывает вены,
И слезы взламывают зренье,
И не дают вздохнуть сирени -
Подземных речек испаренья.
2
За сиреневый цвет, за лиловые гроздья
Забери мою душу - на что мне она?
Кем бы проклят ты ни был, как ни был бы прозван,
Я твоею сиренью навек смущена.
Если ты ни при чем, значит не было страсти.
Значит - вымысел, холод, бесцветье и тишь.
Значит - бездна. Ее ни закрыть, ни украсить -
Только кинуться, только и крикнуть: "Прости ж!"
Если ты ни при чем, значит не было жизни,
Значит только и был умиранья рассвет.
Как бы прозван ты ни был, кем ни был бы призван,
У меня ничего больше нет. Больше нет.
3
Значит надо цветам
Налипать на оконце -
Им пора наверстать
То, что отнято солнцем:
Проливание слез
И соцветий поблеклых,
Разбивание вхлест
О холодные стекла,
Антиноя печаль -
Умереть, не старея
(Схолодна ль, сгоряча ль)...
Мокрый крестик сирени...
4
Голубая сирень, как больничный рассвет.
До пяти лепестков мне и дела-то нет.
Осыпается счастье на мокрый песок -
Его ангел затопчет пятою босой.
5
Два посланника - ветер и дождь -
То ли ангелы, то ли кентавры:
Легких крыльев шумящая дрожь
И тяжелых копыт топотанье.
Два посланника. В мокром саду
Терпеливо с полуночи ждут.
Я ждала - но не их, но других -
Но напрасно: окно голубеет,
От цветов и от капель по лужам - круги.
Вы за мной? Так влетайте скорее.
Это облако или сирень?
Это неба погибельный крен.
НИЧЬЯ ТЕТРАДЬ
Nomina sunt odiosa
1
"Имена ненавистны" - прямой перевод.
Заговорщицкий дух ироничных латинян
Разрушает неписанных кодексов свод
И привычного смысла смывает плотину.
Имена ненавистны. И что за корысть -
Сохранять свое имя, как чучело птицы?
Имя легкое, в небо лети, растворись,
Затеряйся в толпе поговорок латинских.
Имена ненавистны. Но помни меня.
Безымянный мой голос услышь и ответствуй.
Если профиль найдешь свой в прибрежных камнях,
То и мой в облаках отыщи по соседству.
2
Все тучи уползли в свои берлоги,
И край земли луною осеребрен.
Иссохший куст загородил дорогу -
Таким кустом ты будешь в адских дебрях.
О скрюченную ветку уколоться,
Закрыть глаза и зачерпнуть рукою
Из лунного замшелого колодца,
Из млечного, из вечного покоя.
3
Я жизнь люблю и здесь, и там, и до -
По обе стороны несущихся годов,
Но все отдам (и вас не укорю)
За право говорить как говорю.
И этим, драгоценным, заплачу
За право замолчать, когда хочу.
4
Черно-белая ночь или бред черно-белый.
Негативы бессонницы сохнут на стенах:
Черно-белые снимки снастей корабельных -
Верфь разбитых надежд. Тишина. Запустенье.
5
Эта роза пунцовой горит укоризной -
От меня что ей надо, красотке капризной?
Соловьиная кровь обжигает ланиты?
Где певец твой, прелестница, всеми забытый?
Что ж, прильни к моей ране и пей до захлеба,
Мы с ним разных кровей, но поэты мы оба,
Пусть хоть в жадном цветке, погубившем нас розно,
Повстречается кровь наша - в глупенькой розе.
Слушай, роза, и пей - станешь черной к рассвету.
На распятьях из роз умирают поэты.
6
Не страшно ли сгинуть ни за что ни про что,
Пропасть, как в тайге заплутавшая почта?
Не страшно ли снегом дышать и светить
Фонариком слабым - и все ж не дойти?
И выбрать в мешке среди мерзлых конвертов
Открыточку с горьким сентябрьским букетом,
И думать, что дымом и домом запахло
Средь пресного льда и бесцветного страха,
И верить, сдирая намерзнувший лед
С ресниц, - что она еще как-то спасет.
8
О ангелы спектра и демоны гаммы!
Я вас покидаю: мы стали врагами,
Вы сбились со счета согласных оттенков,
Вы с такта сорвались и бьетесь о стенки,
Вы плещете крыльями в блеске и гаме -
Я глохну и слепну у вас под ногами,
Я знать не хочу больше ваших соблазнов,
Где все вперемешку - брильянты и стразы,
Отныне я слышу лишь черное эхо
С обрывистой тропки скользнувшего бега
И вижу теперь лишь глухую бесцветность
Той самой тропинки за час до рассвета,
Но прежде чем стихнет последняя краска,
Я вас на прощанье молю о подсказке -
Скажите, смеясь, что хоть вы-то бессмертны,
О демоны гаммы и ангелы спектра...
9
Мой свет осенний, осени
Земные дни
И от сует мои надежды
Оборони;
Как дождь, уже не нужный, лей
На сад, на лес.
Я схороню в излом одежды
Твой синий всплеск,
Чтоб пронести нежгучий свет,
Благую весть,
Свет бесполезный, свет утешный
Из века в век.
10
Грехи отпущены,
Долги уплачены.
Прощай, рекрутчина,
Прощай, солдатчина,
Прощай, поэтчина,
Лихая армия, -
Не покалечила,
Зато состарила.
Прощай, поэтчина,
Юдоль небесная, -
Пора на вечную
Земную пенсию:
Не в рай по случаю,
Не в ад бессонницы -
В пески горючие,
В ключи студеные.
* * *
Я - разоренный город,
Уголь пожарищ холодный.
Гремит поломанный ворот:
Ведро сорвалось в колодец.
Грохот, и плеск, и тихо.
Порхает снежок и пепел.
Ставня сгоревшею книгой
Скрипит на узорчатых петлях.
* * *
Где скрыться бабочке-душе?
С деревьев листья облетели,
И в кронах, четких, как мишень,
Она все время под прицелом.
Кто дуло отведет рукой
И скажет: "Слушайте, не надо..."?
Скорей бы тысячью ростков
Пробилась снежная рассада,
Скорей бы мир заполонил,
Как летом листья, белый шорох:
Стать невидимкой, сжиться с ним,
Забыть шаги и разговоры...
А что босая - пустяки:
Душа ведь зябнет не от снега,
И в два крыла и в две руки
Она распахнута для бега.
* * *
И скоро зима, и молчанье, и снег,
И дыры ночей и знакомое чувство,
Что по снегу бродит босой человек,
И смотрит и ждет, будто кто его впустит.
Сама я, наверное, тоже из тех,
Кто кружит, как вор, у чужого жилища,
Не зная невинных домашних утех,
А если окликнут, уйдет и засвищет.
Люблю в освещенные окна смотреть
И в лица людей, не зашторивших душу,
Как те, кто всю ночь шебуршат у дверей
И в окна глядят, пока свет не потушен.
* * *
Не изменяя угол зренья,
Хочу продлить еще немного
Дождя сверканье и паренье
Над летней солнечной дорогой -
Он, притворяясь будто слеп
И что не видит куда хлынуть,
Без разрешения залез
В отчизну зноя и полыни,
И осмеяв ее устав
И горечь трав ее оплакав,
Он задохнулся и устал
И редко, всхлипывая, капал.
И я, причисленная им
К семье бурьянов придорожных,
Сквозь водяной спектральный дым
Не смела бресть неосторожно,
И я стояла, как репей,
Благословляемый им щедро,
Пока он бормотал и пел,
Пока в земных не сгинул недрах.
* * *
Оле З.
Я непрожитых возможностей тома
Иногда листаю, и из книжек
Выпадает, как листок письма,
То, что память медленную движет.
И нечаянно подумается, что
Вся библиотека нашей жизни -
Только место для сухих цветов,
Росчерков, записок в слезных брызгах.
* * *
В полдень спалось непробудно и жарко,
Сон был как сосны старинного парка,
Сон продолжался еще и - еще бы! -
Алой малиной манил он в чащобу,
В спутанный сад, в отступление от
Строгости хвойной, в бесчисленный свод
Мхов, лопухов и колючек - не сладить! -
Где на кустах воспаленная сладость...
Там, где ручей, как охота, проворный
Сопровождали улитки-валторны,
Сон, вдруг запнувшись о брызги и сырость,
Так же нечаянно сгинул, как вырос.
* * *
Нагретая хвоя, блестяшки и хруст
Разбившихся шариков елочных бус,
И капали белые звезды
Бенгальских огней. Было поздно.
Гоня и намек о возможности сна,
Как праздничный замок, сияла сосна,
И плавились в ветках огарки
Крученых свечей. Было жарко.
Пробили часы, ненадолго прервав
Веселья и вальса свалившийся шквал,
И снова то глупо, то умно
Шутили друзья. Было шумно.
Мы вышли на улицу, в сумрак и снег,
Там хлопья крутил народившийся век.
Как бинт на горячую рану,
Валили снега. Было рано.
* * *
О лето! Цветенье укропа
И вишни в наклевках скворцов!
О птичьи невидные тропы
До облачных белых дворцов!
И в жарко синеющей глуби
Порой серебристо блеснет,
Как капля, студящая губы,
Дневная звезда - самолет.
* * *
Проходя в тишине перемирья,
Отдыхая от "я" и "не-я",
Ты затронешь в прозрачном эфире
Призрак сада и призрак ручья.
Невесомы цветы золотые,
И плоды не оттянут сумы,
И споют голоса вековые:
"Это мы, это мы, это мы!"
КОЛЫБЕЛЬНАЯ БЕССОННИЦЫ
Зайцы лунные топочут.
Засыпать никто не хочет -
Пустыри не спят и рощи,
И тебе проснуться проще,
Проще выпрыгнуть в окно,
Быть с луною заодно.
Птицы лунные хохочут,
Спать никто нигде не хочет,
Лунный свет смывает сон,
Лунный луч - вот весь резон.
КОЛЫБЕЛЬНАЯ В ПОЛДЕНЬ
Медом сочится июньский полдень.
Солнцем кувшин медовый наполнен,
Медом мальчишкам намажем ресницы -
Пусть им медово и весело спится.
КОЛЫБЕЛЬНАЯ ВЕЧЕРОМ
Голубая тень упала,
Золотая лень заснула.
В голубое покрывало
Дрема вечер завернула.
Вечер, розовый ребенок,
Спит в руках у дремы сладко -
Розовеет из пеленок
Чисто вымытая пятка.
* * *
Хотелось мне стать карусельной лошадкой,
Кружиться весь день на тарелочке шаткой,
А ночью болтать с деревянным оленем
И вместе мечтать о побеге из плена.
А зимой в духоте дровяного сарая
В щелку снегу дивиться, до слез обмирая.
СТРАШИЛКА
Жил да был на чердаке Страшилка,
Иногда озоровал ужасно:
Топал, ухал и скрипел надсадно,
Со стены сколупывал известку.
Ну а в общем, был он добрый малый.
Там, на чердаке, лежали книги
В пыльных сундуках - он их берег
И мышей гонял, чтоб не изгрызли.
Часто, в знойный полдень улизнув от взрослых,
Я к нему захаживала в гости.
Он читал мне вслух Гюго и Мопассана,
А когда в глазах позеленеет
От жары, и буквы расползутся,
Как зеленые жуки, он прятал книгу,
И садились мы на крышу, свесив ноги,
Ели вишни переспевшие и в желоб
Водосточный косточки бросали.
Но однажды с чердака украли книги -
А Страшилка был совсем не страшен,
И его не испугались воры,
А накрыли старым абажуром,
Придавив подшивкою журналов.
Он не снес такого униженья.
Долго плакали мы вместе, а потом
Он собрал свой скарб нехитрый: колотушки,
Погремушки, дудки и скрипелки,
И побрел неведомо куда,
Утирая слезы и вздыхая,
Не велев идти за ним, - и сгинул.
С той поры десяток лет прошло,
Обветшал чердак и покосился,
Желоб оторвался, а под ним
Вишня молодая подросла.
* * *
Виноградно-ореховый вкус октября.
Ворох лоз виноградных и веток древесных
С первой спички взовьется, треща и горя,
Стрекозиным дымком искажая окрестность.
Пусть ветра этот дым от костра разнесут
По заоблачным странам и землям далеким,
Где неведомой жизнью те души живут,
С кем пришлось мне когда-то проститься до срока.
Оглянитесь ко мне вы - с небес, из огня,
На земле - хоть на миг отложите молитву и дело.
Я люблю вас и помню. Простите меня,
Что я раньше вам это сказать не успела.
* * *
Е.Поваровой
- За то, что первая, без сходней,
На пристань прыгала, смеясь,
И до смерти была свободна
И возмутительно - ничья;
За то, что все ее любили,
Она - поди ж ты разберись
(Но как то вскользь проговорилась,
Что любит снег и фонари)...
- Неужто ей за эти штуки
Ни с чем расстаться не пришлось?
- За это ей вся жизнь - разлука,
И вся вода - соленей слез.
* * *
Г.Никольцевой
Холодно. Холодно. Плачут от стужи
Астры лиловые в снежной пыли.
Лист пожелтелый медлительно кружит,
Словно боится коснуться земли.
С медленным карканьем грач пролетел.
Листья шуршат. Ни души в переулке.
Прежний мой дом - он с весны опустел -
Стынет теперь, одинокий и гулкий.
Слева терновник пророс сквозь забор,
Справа осины дрожащая ветка.
Только сверну за окраинный двор,
Слезы из глаз от пощечины ветра.
ОКНО
Просвистанная ветром степь,
Обледенелые качели,
Грач на невидимом кусте
И долгий плач виолончели,
И фортепьянный сквознячок,
Плеснувший быстро и упрямо,
И острый стужи язычок
Между холодных створок рамы.
Еще снежком не замело
Вчера подмерзнувшую слякоть.
Уткнувшись в льдистое стекло,
Я заново училась плакать.
* * *
Это белая тишь
Спеленала наш город,
Это звуки все канули
В мягкую тьму.
Это снег наконец
Раскачал свою штору -
Но устали мы ждать
И не рады ему.
* * *
Е.Воронцовой
Горизонт был заставлен домами.
На заре пронизали дома
Золотое вечернее пламя,
Розоватый морозный туман.
Силуэты домов и решеток,
Бутафорский фонарь у забора.
Был гравюрно изящен и четок
Задний план декорации "город".
И какой-то актер-недотепа
Все искал настоящую дверцу
И руками от холода хлопал,
Промерзая до самого сердца.
* * *
Г.Щетковской
"Десять девушек едут Веной.
Плачет смерть на груди гуляки".
Ф.Г.Лорка
Десять девушек в платьях ярких,
У коней сверкают поводья -
Это праздничный мой подарок
Для столицы предновогодней,
Для столицы судьбы и смерти,
Уцелевшей в пожарах и войнах...
И накатывает из предместий
Разноцветное половодье.
Десять чудных оживших кукол -
В летних платьях зимой им жарко!
Все смеются и тянут руки
И хотят за узду подержаться.
Как бумажный цветок от спички,
Полыхнула площадь весельем;
А в пустом коридоре больничном
Плачет смерть, забытая всеми, -
Кроме слез, нет важнее дела,
Никакой ей праздник ни в праздник,
Потому что она бы хотела
Быть одной из сказочных всадниц.
МЕЛАНХОЛИЯ
На ступеньках сидела она.
Черный цветок - на коленях,
Белый цветок - в волосах.
Если спросишь ее о чем-нибудь -
Она не ответит.
Если спросишь еще разок -
Она молча протянет тебе черный цветок.
Если спросишь в третий раз -
Она уйдет по ступеням вниз,
Вниз по ступеням, ведущим в море.
Если пойдешь за ней - не вернешься,
Только вода над тобою сомкнется,
Только волна о ступеньку плеснет.
СТИХИ МОЕГО ДРУГА
1
Кто следовал твоим законам,
Кто уходил тебе вослед,
Кто неразумно, нерезонно
Смотрел на твой слепящий свет, -
Каким отмечен он вниманьем,
Садясь в последнюю ладью? -
Ты на его могильном камне
Поправишь туфельку свою...
2. День рождения
Анвару Исмагилову
Поцелую гитару в холодное плечико -
Мы сироты с тобой, золотая моя!
Наши зрители смотрят кино про разведчиков,
Отдыхает у Черного моря семья.
Я пойду на вокзал замирающим вечером
(Потому что наврал, что уеду, друзьям),
Как пирог именинный, утыканный свечками,
Здоровенная люстра там будет сиять.
Там все знают хотя бы, куда они едут,
И во сколько их поезд умеют дознаться;
Я добрался до чисел с названьем "за двадцать",
И маршрут мой дальнейший пока что неведом.
Но как хочется жить! Я за ветер в окно,
За подсолнухи чахлые на переезде
Все отдам (кроме, разве, гитары одной),
Все добро и все зло раздарю безвозмездно.
3
Синий сумрак. Зимний вечер
Зажигает фонари.
Облетел карминный венчик
Обмороженной зари.
Как лиловая пантера,
В этот странный синий час
Ночь сбежала из вольера
И таится возле нас.
Нету четкого барьера
Между ясностью и мглой.
Ночь - лиловая пантера
Ходит тихо за спиной.
4
Ветров прозрачные тела
Струили облачные страны,
И изменялась и текла
Гряда послушных великанов,
В цветы слагались сонмы туч,
И для божественной забавы
Их красил золотистый луч,
И луч лиловый и кровавый,
И все в закатном мираже
Знакомо было против правил -
Как будто был я там уже
И душу там свою оставил.
И кто в изменчивой заре
Мне улыбнулся, сдвинув тучи,
Напомнил о былой игре,
В глаза послав зеленый лучик?
5. Полусказка
Смотрит девица в окно,
Скучно девице давно,
Наплевать на облака:
Точит девицу тоска,
Пряжа валится из рук,
Змей тоски скрутился в круг -
Он блестящий и зеленый,
Он не добрый и не злённый.
Искры пестрые на шкуре,
Змей глазищи сонно жмурит.
Смотрит девица в окно -
В поле пусто и темно:
Видно сказку позабыли,
Добра-молодца женили,
Богатырский меч и латы
Водворили на полати...
Скучно, господи, как скучно!
Не увечна, не недужна -
Никомушеньки не нужна -
Даже смерти не дождаться:
Сказке должно продолжаться!
Девица не спит, томится,
Змей вокруг нее пылится -
Два бессмертных несчастливца.