Вернёмся к нашим баранам
и прочим душевным ранам.
И главная рана – вечер.
Он обернётся ночью.
Он кровью и пеплом мечен,
и разным мусором, впрочем,
хлебом насущным, страхом,
снами, рутины хуже.
Рутины, летящей прахом
на фоне жары и стужи.
Лето вновь проскочило,
зима заглянула в щёлку,
холодом прострочила
день мой, в стоге иголку.
А вечер, почти последний,
упёрся в ночную стену.
Он неказистый, бледный,
перечит ночному плену,
противится, громко дышит,
элегии выдыхает.
А вдруг кто-нибудь услышит
и душу свою подставит?