Я памятник себе уже воздвиг,
Из дуба вытесал топориком умело,
И на него уже ворона села,
И до сих пор, нахохлившись, сидит
Без сыра в клюве. Спела. Или - съела.
Сидит вещунья прямо на макушке,
Которую стесал до полусферы,
Воткнул в неё натянутые нервы.
И всем понятно: это вам не Пушкин,
А это - просто символ чьей-то веры.
Я верил во всё светлое всегда,
И только светлое я пиво пил из кружки,
А провода, что лезут из макушки,
Они фонарь питают у пруда,
И, значит, свет несут они лягушкам.
А дальше – там бескрайние поля,
Засеянные рапсом, не петрушкой!
По воробьям я не палил из пушки,
Но из рогатки, в детстве – да, пулял,
Сейчас – кормлю остатками ватрушки.
Но парусами ветер я ловил,
И, оседлав, я мчался над волнами.
Я не носил запазухою камень,
Я «здрасьте» всем соседям говорил,
С помытыми ложился спать ногами.
И всё? Нет, рано подводить итоги!
Я никогда ещё не делал педикюр,
Я не оделся строго от кутюр,
И в океане не помыл я ноги,
И у камина нет медвежьих шкур.
Всё впереди, и значит ещё рано
Мне памятник себе же городить,
Без памятника буду дальше жить,
С надеждой в то же светлое упрямо,
Которое должно же где-то быть.