Альфред Теннисон. In Memoriam A.H.H. 13~27*
XIII
Вдовец не в силах слез унять:
Во сне увидел он жену,
С ним рядом спящую, и сну
Поверил, но когда опять
Он яви перешел черту
И понял – Небо, сон верни! –
Что через холод простыни
Он обнимает пустоту,
Заплакал он. Так плачу я.
У сердца сердце не горит,
Ни рук, ни взгляда – путь закрыт,
Покуда тлеет жизнь моя.
О Время, исцели меня!
Ведь нет страдания во сне,
Дай зелье из фантазий мне,
Досуги слез обременя
И заплетая прежних уз
Заботливые чудеса –
На горизонте паруса
Не нам доставят смерти груз.
XV
Под вечер разыгрался шторм.
Скользя меж двух разъятых туч,
Косой, последний, солнца луч
Находит жизнь в руинах форм –
Летят грачи, бредут стада,
Кружатся листья на ветру;
Фантазия моя в игру
Вступает медленно тогда –
Что этот звук печальный значит,
Который буря принесла
Вдоль вязкой плоскости стекла –
Не скрип ли тех упругих мачт?
И встреча с ним уже близка?
Лишь мысль, но я боюсь, что ей
Усилю мертвый стук ветвей;
И вновь гляжу на облака –
Две тучи, сомкнутые снова
В один нависший бастион;
Пожаром опоясан он
Над ветхостью жилья земного.
XVI
Я произнес слова, и что же?
Одна душа вместить покой
Отчаянья и вихрь такой
Подвижной боли разве может?
Не на поверхности ли только
В душе то шторм, то тишина?
А глубина ее темна
И с песней жаворонка тонко
Согласна, тени форм безбрежных
В небесных струях растворив.
Но, может, мой корабль, на риф
Судьбою брошенный небрежно,
Разбит? Пробоина смертельна?
Накренившись, идет ко дну?
Рассудок я себе верну
Иль отдал личности отдельной?
И с ней делю теперь я сны,
Мечты о будущем и прошлом,
Без плана действием оплошным
Питаю призраков вины?
XIX
Покоен прах в земле родной,
Дунаем Северну вручен,
И Северн, горем удручен,
Лег под кладбищенской стеной.
Идут приливы чередой –
И Северн и болтливый Вай,
Журчащий меж камней и свай,
Соленой полнятся водой,
Разлившись в тишине холмов.
Я сам соленым горем полн.
То слезы или пена волн?
И песня мается без слов.
Прилив уходит. Шлюзы снова
Заводят музыку свою.
Спадает боль. Я узнаю
Родные очертанья слова.
XXI
Пою тому, кто в землю лег,
Качает ветер волны трав –
С могилы стебельки собрав,
Свирель я эту сделать смог.
Там скажет верховой гордец,
Услышав жалобную трель:
«Рождает слабость та свирель
И плавит хлипкий воск сердец!»
Другой ответит: «Пусть его.
Он горе держит напоказ.
Один пассаж за разом раз –
Там все тщеславие его».
А третий в гневе: « В этот час,
Когда народы рушат троны
И падают царей короны –
Петь, в частный траур облачась?
Да разве время ныть и петь,
Когда суют все дальше руки
В прорехи знания науки,
И вслед за ними не поспеть?»
Мне ваши мненья, господа,
И ваш рациональный пыл
Не дороги. Святая пыль
Вас не коснется никогда.
Я должен петь, в конце концов!
Так раздается на полянке
Плач безутешной коноплянки,
Когда похитили птенцов.
XXII
Мы шли, как братья, тем путем,
Что вел нас, радостен и чист –
Цветет ли луг, иль вянет лист –
Четыре года день за днем.
Наш путь благословляли мы,
Вдвоем любой сезон любя,
И щедро тешили себя
Дарами лета и зимы.
Шел пятый год, как пятый день;
На повороте за холмом,
Не постижимая умом,
Страшась людей, сидела Тень.
Страшась товарищеских уз,
Тень, на тебя накинув плащ,
Как жертву кутает палач,
Расторгла нежный наш союз.
Пропали на закате дня –
Вас не догнать, хоть я спешу;
И новый поворот слежу,
Где Тень сидит и ждет меня.
XXVII
Нет липкой зависти во мне
К манящей светской суете,
К мельканью крыльев в пустоте
И к жизни в клетке на окне.
Я не завидую зверью,
Присвоившему право казни,
Без совести и без боязни
Не верящему в казнь свою.
Нет зависти во мне к умам,
Смеющимся при слове «долг»,
Лишь в праздной жизни зная толк,
Гниющим по своим домам.
Готов я клясться на крови
И в бездне горя повторять –
Да, лучше друга потерять,
Чем вовсе не узнать любви!
* Полный текст поэмы со вступительной статьей переводчика и комментариями доступен на ресурсах:
Литрес и его партнеры, BookMate, Ozon, Aliexpress, Wildberries, Amazon, RiderO.
Текст оригинала приводится в издании BILINGUA (RiderO).