То ли осень безумная, мрачная, то ли стынь
разрастаются, лезут мне в душу, звеня настырно.
Бледнолицее солнце запряталось и остыло,
лишь немая земля нестерпимый рождает сплин.
Мутно-сизый ноябрь на пороге – всегда чужой
(между светом и тьмой, между птицами и дождями) –
размывает границы миров, голосит ветрами,
расползаясь, колдует как будто бы надо мной.
Вроде всё хорошо – есть квартира, привычный ритм,
суета городская, шумящая, деловая.
Но порой, как туманом удушливым, накрывает
непонятная жалость – что тянется изнутри –
к беззащитным, глухим да заплаканным небесам
над крестами разбитых церквушек. И, как нарочно,
вспоминаются ветхие крыши в глуши заросшей,
кособокий домишко и грязная полоса
одичавших дорог, где пылится гниющий хлам.
Помню бабушку Маню. Жива ли? Прошло полвека.
Годы могут менять и пространство, и человека,
но не там.
…Будь неладен юродивый, пресный и дряхлый край,
позабытый во времени где-то и вечно пьяной
бедолагой-душой! Я уехал оттуда рано.
Там поныне столетняя скука ещё остра:
заунывно звучат монотонные колокола
вперемешку с пронзительным матом, благим, отменным –
всё до боли знакомое, жуткое одновременно.
Непонятная жалость, откуда, скажи, взялась?
Ты врываешься в дни с одиночеством неземным –
чернокнижник-ноябрь постарался и смотрит косо.
…Ангел, спрячь под крыло этот город, меня и осень
до весны.
________
Беспредел-5, 1 тур
Безрадостное
http://gp.satrapov.net/content/011021-14681