СТУЛ
( Песнь пятая из цикла "Песни форелевой бухты")
Стул из лосиных сделан был рогов
И выглядел нелепо и жестоко,
Как будто три ладони великанских
Сцепились мёртвой хваткой напослед
И так остались послесловьем битвы.
За те года, что мы прожили здесь,
Сохатых мы не видели ни разу,
А этот стул, и стол, и прочий скарб
Остались нам от прежнего владельца.
Казалось, стул своею жизнью жил:
Его в углу я ставил полутёмном,
А утром у нагретой он печи
Стоял и, словно Шива многорукий,
Метался двойником на потолке
И на кедровых старых половицах.
Тогда его я выставил за дверь.
В ту ночь пришла невиданная буря,
Я чувствовал, что хочет он войти,
Языческим своим пылая гневом.
А утром он, грозою сбитый с ног,
Лежал в свинцовой необъятной луже.
Я подошёл и руку дал ему,
Я говорил ему: "Пойдём, дружище!
Пойдём домой — там сухо и тепло!"
А он лежал, отростками щетинясь,
И мне казалось:отвечал мне что-то,
И я бы это знание сберёг,
Когда бы понимал язык лосиный.
ФИЗАЛИС
( Песнь шестая из цикла "Песни форелевой бухты")
В тот месяц друг за другом увязались
Пустые одноклеточные дни
И оторочкой снежной простыни
Рыжел сухой мороженый физалис.
Но печь топилась и дрова трещали,
И был необъяснимыми вещами
Наполнен мир: пришли в движенье дюны,
Моря вздымались, рушились пласты,
Природа не терпела пустоты
И заполняла тайные лакуны.
А тут ещё мороженый физалис!
Но, может быть, такими нам казались
И были просто сгустком заблуждений
Моря, снега и хитрости зимы,
Пока друг с другом говорили мы
Беззвучным языком прикосновений.
Художник — Эндрю Уайетт