Жизнь вдруг заговорит с тобой...
Молчишь?
А что ответить на её вопросы,
на эту безалаберную осень:
швырнёт тебя листком и вот летишь...
Обочину собою украшать,
на лавочке намокшей сядешь с краю...
Потом снесут на кучу за сараем,
зажгут украдкой.
Дымная душа
незримой поволокой канет в небыль.
А ты о чём мечтала, не о небе?
Лети теперь, чтоб больше не мешать.
Как невесомый шар...
Не нужен больше шарм...
*
Что осени до сада? – Вечен сад!
Лишь слабые листы к земле летят,
исписанные до последней кромки.
А ветер забирает их с собой:
они вполне довольные судьбой,
несут куда-то вдаль житья котомки.
И даже если вместе им сгореть –
предпочитают пламенную смерть,
чем жизнь в гербарии под гнётом тонким
бумаги, выбеленной добела, до слёз,
очищенной от всех мечтаний, грёз,
от всех возможных, но невидимых истоков.
Хоть не отнять возможности гореть
и дара редкого хранить и уберечь
порывы рьяной, юной страсти звонкой.
*
Читаю. Влюбляюсь в звонкое птичье "ля",
глотаю облатки разноцветным плацебо.
И, просыпаясь, щурится свету земля,
и накрывает прозрачным куполом небо.
Вновь убегаю шуршать и меняться на
пятнистые крылышки и чудеса смешные.
А рядом летуче-жужжащая пялит страна
свои глазищи фасеточно-неземные.
А рядом выбрались, солнцем пытаясь согреть,
свои полосато-хитиновые одёжки
и точно не знают о ковидном слове смерть,
их воскрешенье в новой жизни надёжно.
И я бреду, забывая условность слов,
их прячу под листья палые не навечно.
И достаю из-под них бесспорный улов:
жизнь человечью, что длится для каждого вечно.