Это было как в кадрах из фильмов далёкого детства.
Всё ненужное - в воду: чемоданы, коробки, тюки…
Суета, кутерьма…. Несуразное с виду плавсредство
Отвалило от берега по мановенью руки.
Пассажиры притихли. Закончились дрязги и ссоры.
Тишину нарушал иногда лишь уключины вскрик.
В неопрятных лохмотьях и с нечеловеческим взором
Возвышался над нами зловещего вида старик.
Я его донимал: «Ой, а что это там вдалеке?
А смогу ли к обеду вернуться я рейсом обратным?
И скажи, перевозчик, а много ли рыбы в реке?»
А потом я запел о просторах её необъятных,
Про Степана с княжной, про убитого жаждой коня,
Тарантеллу сплясал и «Цыганочку с выходом» тоже,
Перечислил по списку я всё то, что «не для меня»
И чечёткой под «Яблочко» этот концерт подытожил.
Простотою своей на попутчиков страху нагнал…
Понял: могут вцепиться в мою беззащитную глотку.
А старик седовласый, в усы усмехнувшись, сказал:
«Эй, уймись, непоседа, и хватит раскачивать лодку!»
Но очами сверкнул, и суровый свой образ храня,
Громогласно изрёк: «Непристойно твоё поведенье,
Посему ты наказан!» И вытолкнул за борт меня:
Мол, плыви куда хочешь и сам выбирай направленье.
Трепыхался пока, нахлебавшись холодной воды,
Понял я, что тону. И в последний момент показалось,
Что на берег другой переправилось больше родных
И друзей, чем на этом без веских причин задержалось.
А потом я очнулся без боли, без крика, без стона…
Медсестра со шприцом, на до мною склонившись, стоит
И в хитоне своём не похожа она на Харона…
От чего же песок на зубах так противно скрипит?