Надевает панночка длинную рубаху,
распускается волосы по спине.
На центральной площади ставят плаху,
я надеюсь, милая — не тебе.
У окна за прялкой за полночь садится,
под ногами крутится серый кот.
На погосте дальнем причитает птица,
чудом залетевшая из болот.
А в церквях так благостно пахнет миртом
и блестят под ризами образа.
В ночь выходит панночка к свежим скирдам,
тихо смотрит в темные небеса.
Собирает травы, спелые колосья,
заплетает в косы гривы лошадей.
Ржавкой мелкой сквиркает у погоста,
пьет росу и прячется средь теней.
А с рассветом в городе пахнет хлебом.
На исходе лето — вот уж третий Спас.
Только вот ворота расписали пеплом
и окно задернуто в ранний час.
Умирает панночка — белый саван,
по плечам рассыпалась смоль волос.
Стала наша панночка легкой самой,
и несем мы панночку да под мост.
Там река Смородина бьется-плешется,
в небо упираются ковыли.
Будет наша панночка с Вием венчана
до скончания времени у Земли.
Слышу я на площади бьют к заутреней.
Вдоль кремля торговые все ряды.
Ах, была ты, панночка, очень глупою,
но глаза мои у беды...