"- Если ты погибнешь, я спущусь в царство Аида и вытащу тебя оттуда!
- Но ты же пианист. Не арфист…
- И что? Потащу в ад рояль!"*
Терцины
Рояль взвалив себе на плечи,
плетусь в Аид вслед за тобой,
в аидовых просторах речи
не властвуют. Рояль горой
или горбом моим взметнулся,
взметнулись выси, клавиш строй
задребезжал, и встрепенулся
Аида стража грозный бас,
и фурий ряд на миг сомкнулся,
я обмер, но очнулся враз:
голов змеиных стихла буря,
рояль свершил свой дивный сказ,
и я, глаза свои прищуря,
на асфоделевых лугах
ищу тебя, а ты в ажуре
теней бесплотных и в цветах.
Захочешь ли за мной на волю?
В ответ мне стоном твоё «ах!»
Сдавил рояль мне плечи болью,
не эта боль гнетёт меня,
невыносима мысль, что с ролью
смирились мы: ты не вольна,
не волен я, рояль напрасен:
я обернусь - исчезнет та,
чей облик всё ещё прекрасен.
Но! Я, плетясь, тащу рояль.
Как он могуч! Рок не всевластен:
не обернусь, снесу печаль,
и краской новой мир задышит.
Эй! Эвридиковая даль!
К себе приближу! Даль, ты слышишь?
Не обернусь! Рояль тяжёл,
и пот потоком льётся. Кипеж
страстей аидовых прошёл:
рояль в небытиях звучаний
тональность верную нашёл.
В тиши я слышу трепет лани
взволнованной – ты спасена,
я пал. Как нежны твои длани -
на гроздьях ран моих весна.
*Из невольно подслушанного разговора
NB: В качестве иллюстрации фрагмент картины современного художника Владимира Скрипника