Сговорилась тьма с бурей – и залепили
Всё, что путь указует во мраке ночи.
Только знает шаман: ешь, охоться, спи ли –
К небесам мир Полярною приколочен.
Одиноко шаману, тоскливо в чуме.
Из-за тучи Медведица зубы скалит.
И от бури холодно, и от думы.
«Кабы духи еще и дрова таскали!
Страх за пологом чума, и неизвестность.
То ли вой, то ли крик ветер вдаль уносит.
И вообще людям в этих краях не место».
(Лед на море трещит, громоздя торосы.
Три поленца осталось – не хватит на ночь.)
«Ведь породы мы тогось, обезьяньей,
Говорил геолог Борис Иваныч.
И хоть трижды за ночь гори сиянье –
Не согреет в бурю очаг небесный».
Закопаться бы в шкуры, предаться лени
И уснуть. И вздыхает он: сердцу тесно
Под кухлянкой засаленною оленьей.
«Нет, ну ладно – мороз, не разлепишь губы,
Но полгода ночь – это ж верх маразма!
Ох, собраться б, да настучать бы в бубен
Тем, кто мир устроил так несуразно.
Впереди ничего, кроме черных буден?
Задолбали! Сейчас поднимусь – так двину!»
И встает шаман. И грохочет бубен.
И трещит хребет у зимы, как льдина.
17.11.21.