"Русскому самовару" посвящается
Светлой памяти Романа Каплана
Невиданный номер, какой-то сдвиг -
Ресторатор в зале читал стихи:
"Я памятник воздвиг..."
А поэты ждали брускетту пока без скандала.
Он запинался, пытался с начала,
Воспользовавшись моментом:
"Exegi monumentum..."
Не презренней бержераковского Рагно,
Ресторатор, старенький реставратор рифм,
Им читал наизусть, и знакомый ритм
Убаюкивал, как маленького, его.
За столиками небожители, как и полагается небожителям,
Владеющим тайной слов,
подхихикивали неуважительно.
Им, по причинам гениальности и юности,
Чужую забывчивость было непросто вынести.
Чужое изматывало образами и смыслами,
Но не подсказывали, скорее, советовали:
"Да брось хрестоматию. Тебе-то не следовало бы", -
Ревнуя читателя их бескорыстного.
Но у Рагно хватало любви
На чужие строки, как на свои.
Спешите видеть!- последний на свете читатель
Забывает последние стихи.
Галстук-бабочка - каподастр, устанавливающий строй.
Он впервые читал для таких-то гостей,
И звон раздавался в пустеющей голове
И отдавался в тарелке его пустой.
Что любил, где бывал,
Он на публике забы...Нет!..
Стынет на столиках униженье монет:
Обедающие в спешке покинули зал.
Он снова пытался, в горло заваливался язык:
"К устам моим приник..."
Опускаются шторы. Печальна любителя повесть:
"Еx humili potens..."
Экo память, иззубрена, куда его завела!
Не для слабонервных подобное упражнение.
И только портрет его друга-гения,
Одобряя, прислушивался из угла.