Одному поэту.
У волшебника выцвела мантия,
пал на голову снег,
только занят опять хиромантией
неземной человек.
Он бормочет слова-заклинания –
золотые стихи:
открывается сонная нарния
всемогущих стихий.
Тает ночь за оконными стёклами,
спит в бутылке ифрит,
а волшебник мнёт пальцами тёплыми
благородный нефрит.
Проплывает мелодия цельная,
от алхимии фраз
порошки с приворотными зельями
растворяются враз.
На плече колдуна птица верная.
Он из всякой трухи
силой страсти почти за мгновение
получает стихи.
Смотрит пристально в стылое зеркало
через вещий прищур,
как, покуда заря не померкнула,
всюду сказку ищу.
Тянет он над моими дорогами
путеводную прядь.
Я иду на огни очарованно,
чтобы солнцем сиять.
По тропе, разным людом проложенной
сквозь растрёпанный лес,
я ступаю, волшбой заворожена,
в мир заветных чудес.
Вдохновлённый осенним заклятием,
ухнет вечер совой.
Мой волшебник меня, ненаглядную,
околдует собой.