Голове, удивлённой трамваем,
в суете окрылённых старух
не враги заоконные твари.
Сам был нем, когда ел и был глух.
Боль чужая по вкусу как соя,
не усвоить предсмертный испуг.
С фиолетовым фоном обои,
из окошка пусть выпорхнет вдруг
Исклевавшее небезразличье.
После первого, после слова –
расписные неверные птички.
Остаётся недвижной сова.
Доедающий собственный ужин
силуэт в свете фар пустоты,
никому ты здесь был и не нужен.
Подостыл.