ортодоксальный прорыв из нутра
серебряных птиц,
стальные канаты и якоря
режут на части закаты границ,
резиновый мальчик
к небу летящий,
как шар,
синие пьяные лица
в водоворотах
вывернутых изнанкой глазниц
в пучине которых
варится сотней цикад
прозрачный стянутый день
весь как один
долгий и быстрый секундой
на шаг, и на миг
мы все умирали под цветением
бетонных плит
бутонами самых ярких цветов
в пыльцу превращаясь
залетая в костлявые форточки
замёрзших квартир и домов
дробью на бестелесные цифры
пульсом томатных сердец
под кроватью скребут
чьи-то грабли ногтей
потея на белоснежные простыни
пасторы сна
молились в кошмарах
на колокол башни
из золота
пиком на солнечный блик
растворяя пространство в себя
и всё отражение
бумажный корабль в ручье
как птица из рук
белокурых детей
в малиновых кепках
матерь гладит загривок
жидкое море пены русых пушистых волос
кривой корневой буерак
в который провалится кость
молотком по коленям
ударом в печень и почки
трещины рёбер
раковин впалая суть
взрослая старая поросль лет
не удобных
и не
уютных
пассатижами травм
и визжащих мигалкой всех скорых
растянутых иглами в Кащенко лиц,
где найти свет,
где найти поцелуй
канаты смиренных рубах
на узлы
жирных канатов
игл по запястьям
в подворотнях сломанных фонарей
по пещерным углам застыли святые,
но я им больше не верю
ни жду
ни прощения, ни славы
лишь воздуха каждому
на хотя бы глоток
чаши всех позабытых
Миров.