***
Оловянный солдатик и Маленький Принц,
из какой ты явился мне сказки?
Моя нежность к тебе не имеет границ,
только близится сказка к развязке.
Принц летит на планету, солдатик в огонь,
я не Роза и не Балерина.
Я пришла за тобою из сказки другой -
из Гомера, Пер Гюнта и Грина.
Только сказки нельзя поменять и смешать,
словно это коктейль или виски…
Я не буду тебе своей жизнью мешать
и тихонько уйду по-английски.
***
О бедная покинутая роза,
за ширмочкой от летних сквозняков!
Не знала ты, что пострашней мороза
прощание на сквозняке веков.
Припомнишь ты заботливого принца,
который захотел себя убить,
и все свои уловки и капризы,
а нужно было просто полюбить.
Он поливал тебя с утра из лейки
и укрывал стеклянным колпаком.
А сам нашёл спасение у змейки –
известен этот выход испокон…
Кто любит — так беспомощны и слабы,
они глядят сквозь розы как очки...
Планетой завладеют баобабы
и разорвут им сердце на клочки.
Ах, роза у разбитого корытца...
Одна любовь могла бы удержать...
Не нужно слушать, что нам скажут принцы,
а просто ароматом их дышать.
***
Об этом не отыщешь книг
в библиотеке...
Ты повстречал меня на миг,
а я — навеки.
Я думала, что я твой Лис
в пути весёлом,
а ты внутри меня изгрыз,
как тот лисёнок.
Теперь в груди моей просвет,
приникни ухом –
там различишь далёкий свет,
где земли пухом.
Навек испорчен телефон,
где трубка — дуло,
к виску приставленный патрон,
чтоб ветром сдуло.
Прощай, прощай, далёкий принц,
не с той планеты.
Что наша жизнь? — короткий блиц,
была — и нету.
***
Готовила сердце к субботе,
как тот незабвенный Лис.
Мы оба — хоть в разном годе –
в субботу с тобой родились.
Остаться навеки в ней бы,
в пределах земных границ.
Но ты мой журавлик в небе,
мой инопланетный Принц.
Однажды тоской уколет:
то было давным-давно...
Услышу звон колоколец,
на звёзды взглянув в окно.
И вспомню субботнего принца
и розу в его дому…
Он просто тогда мне приснился,
и вновь улетел во тьму.
***
Как ты сумел стать ближе и нужнее,
чем те, кому по праву это сметь...
И если б взгляд хоть чуточку нежнее -
он смог бы заговаривать и смерть.
Всё это вздор, турусы на колёсах,
как дождь косой, что стороной прошёл.
Не обращай внимания на слёзы -
я плачу, оттого что хорошо.
Так Лис ответил Маленькому принцу,
зависимости радуясь своей,
когда уже от боли не укрыться,
когда они уже одних кровей.
Но вспомню я тебя в минуту злую,
когда господь на радость будет скуп.
Летят снежинки, словно поцелуи,
замёрзшие от неслиянья губ.
И кажется, царевна Несмеяна
и Мёртвая царевна, что в гробу,
была такой, поскольку неслиянна
с тем, кто бы смог согреть её судьбу.
А я смеюсь, как будто всё не вечер.
Кораблик провожаю твой: плыви
в большую жизнь, любимый человечек,
под парусом улыбки и любви.
Как будто нет ни горести, ни смерти,
и жизнь опять обманами мила.
Бреду куда-то в снежной круговерти,
что поглощает медленная мгла.
Рассыпана небесная солонка.
Твой пир, зима, чаруй же и балуй!
Растаял день. Я шлю ему вдогонку
по воздуху летящий поцелуй.
Прощаю все потери и напасти.
Прощаю этот сумрак голубой.
И, кажется, я сотворяю счастье
из тьмы всего, что составляет боль.
***
Вспомнить нечего. Но и забыть невозможно.
Словно лёгкий туман или первый снежок...
С чем сравнить нашу встречу случайную можно?
Это сон ни о чём и ни с чем пирожок.
Всё неясно, не названо и безымянно.
Эта манна небес ничего не сулит.
Ни кладбищенских плит, ни разлук, ни обмана...
Почему же душа по тебе так болит.
Как грозы испугавшись, попрятались дети,
не поверив, что мог быть иным их удел
на другой, незнакомой, прекрасной планете,
куда маленький принц навсегда улетел.
***
В тебе я повстречала побратима.
Поверила ореховым глазам,
тому, что всё на свете обратимо,
что просто открывается Сезам.
Меня тобою как дождём накрыло,
когда я без зонта и без плаща.
А ведь недавно лишь была бескрыла,
уныла, затрапезна и нища.
Весенний дождик – это не цунами
и не вулкан, но что ни говори –
он нас роднит, и радует, что с нами
Шагал, Годар, де Сент Экзюпери.
И верится, что впрямь ещё не вечер,
а если жизнь – на месяца крюке, –
мне видится весёлый человечек,
летящий в небе с розою в руке.
Пусть не для нас под солнцем будет место,
дворец, и терем, и калашный ряд,
но есть воздушный, тот, что будет вместо,
где звёзды словно люди говорят.
***
Просочилась благодать
дождика пунктиром...
Роза может садом стать,
человек – всем миром.
Мысль неясная пришла,
улетев куда-то...
А потом её нашла
в облаке кудлатом.
Всё во мне и я во всех,
все концы в начале…
Слёзы переходят в смех,
тонет смех в печали.
И мы все сквозь сонмы лет
были, есть и станем...
Золотой волшебный след
ты в душе оставил.
***
Дворник с лицом небожителя…
Падает медленный снег.
Эта любовь на любителя.
Эти стихи не для всех.
Манной небес зацелованный,
кто он, каких он кровей?
Может быть, принц заколдованный,
может быть, сказочный Кей.
Листья с лопатою шепчутся,
и во дворе – никого...
Может быть, я та волшебница,
что расколдует его.
***
Я не буду просить звонить тебя,
говорить, чем жива,
потому что лишь по наитию
говорят те слова.
Потому что мне не осилить то,
что тебе по плечу.
Потому что если просить о том –
то уже не хочу.
Упрекнуть и придраться не к чему –
ты корректен и трезв.
А любовь моя искалечена –
вечно свежий порез.
Золотые у принца волосы,
а характер жесток.
От сухого глухого голоса
высыхает цветок.
Я глаза открываю засветло –
словно Бог хмурит бровь,
словно солнце мне туча застила –
нелюбовь, нелюбовь…
***
Тоска прирученного Лиса
по принцу, что на ласку скуп,
и глаз обманчивая близость,
и безответность тёплых губ,
и слова непроизнесённость,
и несоединённость рук…
Но, может быть, твой друг лисёнок
тебе понадобится вдруг.
Прекрасна пахнущая роза,
барашек облака над ней.
Пусть не коснутся их морозы
и вереницы серых дней.
Но там, за жизненной кулисой,
взамен запретного плода,
тепло бесхитростного лиса
тебя согреет в холода.
Прости за это помраченье,
но Лисы, что ни говори,
обречены на прирученье
как на свеченье изнутри.
О это счастье ожиданья,
что не убить и не избыть –
неслов, неласки, несвиданья,
всего, чего не может быть!
***
Нет на земле второго такого,
нет на земле и второй такой же.
Как я люблю тебя бестолково,
как выживаю с тобой без кожи?
Душу не тешу давно надеждой,
принца к розе я не ревную.
Можешь лисёнка скрыть под одеждой –
не растерзаю, а расцелую.
Если люблю – то хочу, чтоб лучше
стало тебе, от чего – неважно.
Словно птенца защищаю клушей,
вечно терпенье моё бумажно.
Сброшена шкурка лесная лисья,
прошлое ни о чём не жалеет.
Заржавели каштана листья,
а любовь моя не ржавеет.
***
Я, увы, не имею права,
а не то бы была горда, –
я ввела бы другие графы
в устаревшие паспорта.
Например, под каким девизом
рос, что был тебе как пример,
кто был в сердце твоём прописан,
есть ли крылья, каков размер.
Цвет какой, сериал любимый,
сколько можешь готовить блюд,
перед кем прогибаешь спину,
сколько раз говорил «люблю»?
Вот примерно те же вопросы
задавал и Маленький принц,
что умел обращаться с розой,
отличать её от сестриц...
Что скупые слова анкеты –
«не имею, не состою», –
в них не видно, витаешь где ты,
и стоишь ли ты на краю.
И какое главное кредо,
и словарный каков запас,
и кого и когда ты предал,
и кого ты, быть может, спас...
Вот такой бы всем сделать паспорт...
И тогда, прочитав, любой
получил бы картину маслом,
что за личность перед тобой.
***
Я думала – хватит, но мой Режиссёр
иначе решил и поставил тот сюр,
хоть замысел был мне неясен.
И мне приходилось судьбе вопреки
кормить твоё сердце как птицу с руки,
чтоб мир становился прекрасен.
Трамвайные рельсы и линии рук
вели лишь к тебе, неожиданный друг,
сценарий писался не мною.
А мой Режиссёр наблюдал из кулис,
как намертво к Принцу приручен был Лис,
и был этой сказки виною.
Он роли расписывал и раздавал,
он зубы нам стискивал и убивал,
поджаривал жизни на гриле.
А мы, умещаясь в пределах строки,
невинны как дети и как старики,
не ведая, что сотворили.