Эта повесть для взрослых, умудрённых жизненным опытом людей. Для тех, кто на собственном опыте убедились в правоте высказывания: "любовь не умирает". Эта повесть для тех, кто только-только, методом проб и ошибок пытается познать мир. Для тех, кто в первый раз замер, увидев глаза сидящего на соседней парте мальчика. Для тех, кто, краснея от смущения, пригласил на свой первый танец понравившуюся девочку. Для самых юных и невинных Джульетт. Для самых юных и пылких Ромео.
Это повесть о любви. О настоящей любви, которую не сумели убить ни разлуки, ни годы. О любви, которую люди собственными руками из бесконечного звенящего счастья превратили в бесконечную ноющую боль.
Эта повесть о потерянном счастье.
Я не знаю ни одного человека, который хоть чему-нибудь научился бы на чужих ошибках. Все учатся на своих. Герои этой повести тоже.
Глава первая. Самая короткая. Но самая счастливая.
ОН.
Праздник Победы в хуторе всегда отмечался с размахом. Этот год не был исключением. С утра на старом кладбище у братских могил стал собираться народ. Сюда приходили семьями, нарядные, веселые с букетами сирени и лохмачей в руках. Люди заполняли всё пространство, растекались, словно весенние ручейки, и застывали живой оградой вокруг могил. Отдельной группой стояли приехавшие на праздник со всех концов необъятной Родины родственники погибших в той далёкой войне. Они, с любопытством оглядываясь по сторонам, о чём-то оживленно разговаривали со старшей пионервожатой.
Сбившиеся в пеструю стайку молоденькие девчонки с интересом поглядывали на стоящих в почетном карауле старшеклассников. Одетые в военную форму, молодые, стройные, парни и впрямь были хороши. Подошло время смены караула. Колька, старательно вышагивая по неровной, успевшей покрыться плотным ковром травы земле, от волнения не видел ничего и думал только об одном: не споткнуться. Уже замерев на месте, минут пять пытался унять бешеный стук сердца. И, лишь отдышавшись немного, решился оглядеться. Тихонько, из-под ресниц он окинул взглядом прибывающую толпу и, увидев Её, вздохнул с облегчением.
Когда он впервые обратил внимание на эту девочку? Память послушно скакнула назад.
Маленький, совсем ребенок, четвероклассник Колька несет девочке портфель до дома. Злой мороз безжалостно кусает пальцы, но он не замечет этого. Девочка в ярко-красном пальто, закутанная в огромный пуховый платок о чём-то оживленно рассказывает, то и дело заливаясь смехом. Колька, не вникая в слова, практически ничего не слыша, словно послушное эхо, вплетает в её смех свой хохот. Он старательно забегает наперед, смотрит в её искрящиеся смехом глаза, на её смеющийся рот и, еще не понимая этого, чувствует себя счастливым.
Последний звонок. Вечером, по сложившейся традиции на школьной спортплощадке для восьмиклассников устраивают дискотеку. Спрятавшись за деревьями, Колька смотрит на Неё – красивую, взрослую. Она, как всегда – веселая, задорная, в окружении девчат и ребят, танцует до самозабвения. Быстрая музыка сменяется «медляками», и Колька из своей засады с нахлынувшим вдруг чувством ревности смотрит, как парни наперебой приглашают её на танец.
Девятый класс. Новогодняя ёлка... Праздничный концерт, подготовленный силами самих старшеклассников, подходит к своему завершению, и все с нетерпением ожидают танцы. Наконец объявили белый танец, и Колька, случайно (случайно?!) оказавшийся рядом с Ней, сам не понимая, как это произошло, вдруг говорит: «Научи меня танцевать. Я совсем не умею…» Со страхом он смотрит в её глаза, в которых начинают скакать бесенята, но неожиданно она кладет руки на его плечи и, медленно раскачиваясь, они уплывают в сказку музыки. Танец длится целую вечность, но даже этой вечности ему мало, и, когда музыка обрывается, Колька в толпе веселящейся молодежи чувствует себя брошенным, одиноким и разочарованным.
Праздничный митинг закончился, хуторяне потянулись по домам, возвращаясь к своим ежедневным бесконечным заботам. Колька с нетерпением ждал вечера. С некоторых пор для него вошло в привычку бежать вечером в деревенский дом культуры, пробираться по темному залу и находить на привычном месте Её. Девушку Брата. Поймав себя на этой мысли, Колька погрустнел, но тут же отогнал её от себя. Он не делает ничего предосудительного. Он просто сидит рядом с Ней и Братом и смотрит кино.
Время… Форма протекания физических и психических процессов… Самая странная и самая необъяснимая величина существования. Если ты торопишь его, то оно застывает неподвижной, неподъемной глыбой. Напрасны твои ухищрения в попытке его ускорить, обмануть его и себя самого. Твои мольбы остаются безответными. Но вот когда ты уже готов впасть в отчаяние – время вдруг с бешеной скоростью пролистывает день, и ты с недоумением пытаешься осознать – когда же он успел закончиться?...
Привычный маршрут – семь километров до сельского клуба – Колька преодолел на одном дыхании, но пока шел, стремительная южная ночь успела обрушить на хутор непроглядную темноту. Где-то, высоко-высоко, на ветках мироздания повисли огромные, спелые звёзды. Они не могли рассеять сгустившуюся тьму, но весело подмигивали, поднимая настроение и даря уверенность, что сегодня необычный вечер.
Сегодня случится что-то хорошее.
Вприпрыжку, через ступеньку Колька вбежал на высокое крыльцо и чуть не столкнулся с Ней. Она выходила из клуба. Одна. Привычно кивнули, здороваясь и замерли, глядя в глаза друг другу. Кто из них сказал: «Побежали?»… Дальше произошло то, что и через много лет они не смогут объяснить себе. Схватившись за руки, они ринулись в темноту. Побежали, забыв обо всём, ломая привычное, размеренное течение жизни, рискуя вызвать бурю негодования родных и друзей, почти наверняка запятнав себя в их глазах. Она – девушка Брата.
Но даже это остановить их уже не могло.
ОНА.
Сон и не собирался заглядывать в её спальню. Крутясь юлою на раскалённой постели, она, то с ужасом перебирая события сегодняшнего вечера, принималась плакать и ругать себя последними словами, то вдруг, вспоминая глаза Кольки и тепло его руки, затихала. Странная полуулыбка трогала её губы. Что это было? Как объяснить это умопомрачение друзьям, родным, если даже себе объяснить ничего нельзя… Кукушка в часах встрепенулась и, немного помедлив, выронила:
– Ку-ку.
– Раз, – машинально отметила Она про себя.
– Ку-ку, ку-ку, ку-ку – зачастила кукушка.
– Два, три, четыре… Четыре! – подскочив с постели Она подошла к столу, взяла листочек, ручку и старательно вывела первую строчку: «Здравствуй, Колька». В голове заметались обрывки фраз и предложений – «нам нельзя…» «я сегодня…» «ты тоже…» Всплакнув, Она смяла ни в чём не повинный листок, вымещая на нём досаду и злость, взяла другой и решительно написала: «Здравствуй, Колька». Но и второй листок, и третий, и четвертый вскоре постигла та же участь, что и первый.
Совершенно измученная, она нырнула в постель и неожиданно уснула глубоким, спокойным сном. Ей снились стихи. Проснувшись, она вдруг вспомнила их – целиком, до последней буквы. Полусонная, щурясь от яркого солнечного света, побрела к столу, подняла и разгладила один из брошенных листков. Рука заторопилась, выводя строчки:
Я ведь только сегодня увидела вдруг,
Что глаза твои синего цвета.
Мы, внезапно решившись, на зависть подруг,
Убежали вдвоём прямо в лето.
Мы вступили с тобой в заколдованный круг,
Где важнее всего – между строчек.
Я сегодня губами взяла с твоих рук
Пятилистный сирени цветочек*.
Над Ольшанкою** зной постепенно редел...
Мы глазами друг друга касались...
И тушканчик смешной с любопытством глядел,
Как загадочно мы улыбались...
* есть такая примета- если найти пятилистный цветок сирени и съесть, то тебе повезет.
**Ольшанский – пруд в х. Рябовском.
Прочитав написанное, Она улыбнулась, довольная и успокоенная. Словно эти, продиктованные кем-то свыше слова, смогли что-то объяснять, пусть не окружающим, но ей лично. «Он мне нравится! – сказала Она своему отражению в стоящем на столе зеркальце и показала язык. – И мне наплевать, что про меня думают!». Посидев недолго в задумчивости, машинально взяла второй листок и снова, словно по волшебству, по белой бумаге побежали строчки:
Еще вчера ты просто был мальчишкой.
Немножко долговязый и смешной.
Такой – как все. С учебником подмышкой.
И с чёлкою– взъерошенной волной.
Но вдруг сложилось, словно понарошку –
Поляна с лохмачами*... Соловей...
– Пойдем, – сказал ты. И моей ладошке
Уютно стало так в руке твоей.
Ах, как меня пьянит прикосновенье
Твоей руки. И взгляд влюбленных глаз.
И губы ждут в волнении мгновенья,
Когда ты их коснешься. В первый раз.
Я в предвкушении. Чуть-чуть смущаюсь...
Но чувства мои льются через край.
С мечтами о тебе я просыпаюсь...
Пусть будет навсегда наш звездный МАЙ!!!
*Лохмачи- местное название степного цветка, пиона узколистного.
Заслышав шаги матери, Она торопливо спрятала листочки в стол и выскочила из комнаты. Наступивший день требовал исполнения ежедневных обязанностей: полить огород, накормить многочисленную домашнюю живность: кур, уток, гусей – приготовить обед… Закрутившись в домашних хлопотах, Она почти забыла о произошедшем вчера. Неожиданно тишину деревенского дня нарушил знакомый треск мотоцикла. Она узнала бы этот звук из тысячи похожих звуков – это он, её Парень - его Брат, на своём любимом «Восходе». Звук стремительно приближался и, чувствуя, как сердце ухнуло в пятки, Она заметалась по двору, мечтая только об одном – провалиться сквозь землю. Не придумав ничего лучшего, припустила рысью в стоящий неподалёку совхозный амбар. В темноте амбара пару раз пребольно ударилась о наваленный чуть ли не до крыши ненужный хлам. От боли хотелось завыть, но Она смолчала, боясь выдать место своего схорона. Звук докатился до ворот и заглох. Послышались голоса Парня и матери. Слов было не разобрать – «Бу-бу-бу. Бу-бу-бу», но догадаться было не сложно: говорили о ней. Вскоре разговор затих. Парень и мать начали наперебой выкрикивать её имя. В ответ Она даже дышать перестала. Сколько длилась эта пытка, понять в полной темноте было совершенно не возможно. Наконец, мотоцикл взревел, как раненый зверь, и звук покатился от дома в сторону центра хутора. Посидев в своём укрытии еще полчасика, Она решилась выглянуть наружу. Жаркий майский день стремительно перетекал в теплый, мягкий вечер. Проскользнуть незамеченной в свою комнату не удалось. На веранде столкнулась нос к носу с матерью.
– Гулять собираешься? – в голосе матери ей послышались нотки осуждения, и Она сразу ощетинилась:
– Нет. А что?
– Ничего. Нет, так нет – мать повернулась спиной давая понять, что разговор окончен.
Наскоро причесавшись и одевшись в любимый сарафан, Она села у открытого окошка, в тревоге вслушиваясь в разноголосие позднего вечера. Смеркалось. Настроение скакало, словно прыгун на батуте – вверх-вниз… Вверх-вниз… От – «пусть уже он поскорее придет», до – «пусть вчерашний день будет просто дурным сном». Округа постепенно затихала, и Она, поймав себя на мысли: он не придёт – не на шутку испугалась.
ОН.
Колька, занятый своими мыслями, ничего не замечая вокруг, торопился на свидание. Настроение скакало, словно прыгун на батуте – вверх-вниз… Вверх-вниз… От – «она ведь не просто так пошла за мной», до – «вчерашний день был просто сладким сном». Наконец показался Её палисадник и, ловко перемахнув через невысокий штакетник забора, он вздохнул с облегчением. Она сидела у открытого окна. Ждала его.
Подойдя поближе, Колька протянул руки и с удивлением отметил, как легко и с какой доверчивостью Она выпрыгнула из окна, прямо в его объятия. Сколько мгновений (или минут) они стояли прижавшись друг к другу, пытаясь унять бешеный стук сердца, пока нахлынувшая волна смущения не заставила их отскочить по разным сторонам? Её смех разрядил обстановку, и вскоре они уже сидели здесь же в палисаднике, прямо на земле, и о чём-то весело шептались. Большие, густые кусты смородины сомкнулись вкруг, словно надежные стражи, оберегая их от посторонних глаз. Это оказалось как нельзя кстати. Вскоре послышался знакомый звук мотоцикла. Почувствовав, как замерла его любимая, Колька сжал её ладошку. И она с благодарностью протянула вторую.
К дому подъехал Брат. В её комнате вспыхнул свет, вошла мама, подошла к открытому окну. Посмотрев куда-то поверх забора, тяжело вздохнула и вышла. Полоска света, падающая из окна прямо в палисадник, погасла. Спасительная темнота обняла взволнованную пару, возвращая спокойствие. Звук мотоцикла покружил по соседним улицам, пару раз возвращаясь к дому, и затих где-то за Крутеньким яром.
Это маленькое событие спугнуло безвозвратно весёлый разговор. Но молчание совершенно их не тяготило. Колька держал в своих руках Её ладошки и был счастлив. По тому, как мягко светились Её глаза,он догадывался, что ей это тоже нравится.
Время летело, словно стрела, выпущенная из лука. Кукушка из открытого окна комнаты предупредила – два часа ночи. Пора было расходиться по домам. С огромным сожалением Колька выпустил из своей руки Её ладошку.
– До завтра? – он столько надежды вложил в этот вопрос, что она невольно улыбнулась.
– Нет…, – но почувствовав, как он пошатнулся, словно от удара, устыдилась своей шутки и поторопилась успокоить, – до сегодня…
Распираемый счастьем, Колька перескочил через ограду и зашагал в сторону своего дома.
Уже лёжа в постели, Колька переживал заново каждое мгновение этого вечера. Вот она засмеялась. Вот её ладошка оказалась в его руке. Вот их глаза встретились, и они замерли, не в силах отвести взгляд. Странная мысль пришла ему в голову: «Неужели пройдёт сколько-нибудь времени, и я забуду вот это чувство неописуемого счастья. Забуду, как сладко замирает сердце от одной только мысли о ней. Забуду и свои мысли, и слова, и свои мечты…»
Повинуясь внезапному порыву, Колька выскочил из постели, подошел к столу и достал чистую тетрадь. Ему вдруг страстно захотелось записать свои ощущения, чтобы потом, через много-много лет, открыв эту тетрадку снова пережить это чувство эйфории.
Открыв тетрадь, он старательно вывел: «10 мая 197… год». Подумав, подчеркнул и снова замер. Оказалось, писать дневники это не такое уж и легкое дело. Промучившись полчаса, а, может и больше, он спрятал тетрадь в потайной ящик стола, лёг в кровать и тут же заснул.
Лёгкий ветерок скакнул в открытое окошко, легко пробежал по комнате и тихонько погладил по щеке провалившего в сладкий сон паренька.
ОНА.
Лёгкий вечерок скакнул в открытое окошко, легко пробежал по комнате. Тихонько погладил по щеке провалившуюся в сладкий сон девушку. Заглянул в лежащие на столе листочки бумаги и замер. Подсматривать чужие секреты было нехорошо, но ветерок, увлечённый чтением, об этом даже и не подумал. Он словно старался впитать в себя такие наивные, но такие искренние слова:
Когда весь мир сошел с ума,
А виновата я сама,
То смысла нет себя винить...
А выбор прост – быть иль не быть.
Вся жизнь в одном лишь слове – ОН.
И кто поймет, где явь, где сон.
И день как век, и ночь как миг...
И на губах застывший крик.
Его за все благодарю.
Пусть, как свеча, дотла сгорю,
И смысла нет его винить.
А выбор прост – быть иль не быть.
Дальше что-то замалевано старательно и жирно. Нарисованная кошка грустила на полях листочка. Но пара сердечек, пробитых стрелой, улыбалась во весь свой сердечный рот. И снова бежали слова, выстраиваясь в строчки.
Открываю ладошки – впускаю тебя.
Белой нитью луны – вышиваю мечты.
Без сомнения, завтрашний день пригубя,
Между нами построю из радуг мосты.
Буду тенью по снам твоим... солнца теплей,
Светлячком в темноте – беззаветно любя.
Звёзды спелые выльет на нас Водолей...
Открываю ладошки – впускаю тебя.
Продолжение здесь
http://stihi.ru/2021/11/27/3354
(Р.S. Все события и персонажи вымышлены. Любое сходство с реальными событиями случайно).