Седой Байкал уснул в пучине,
На водной глади тишина,
И снятся в снах ему отныне
Лишь те далекие года.
Когда брега его родные
Ласкала чистая волна,
Когда туристы озорные
В палатках спали до утра.
Резвились, бегали детишки
По мелководью на заре,
Играли взрослые в картишки,
Уху варили на костре.
Уйдя, с собою забирали
Весь мусор, скопленный за дни,
И ничего не оставляли,
Байкалу кланяясь в любви.
Но даже здесь она достала
Его святые берега,
Тут перестройка всем шептала,
Что деньги делать нам пора.
Теперь уж нет нигде палаток,
В домах туристских берега,
Ландшафта красочный распадок
Закакан мусором слегка.
И тишина ушла ночами,
Резвится пьяный граммофон,
Турист потом пожмет плечами,
О красоте что скажет он?
Всю ночь плясал и пил водяру,
А днем с похмелья засыпал,
И ночью пел он под гитару,
Бутылку водки обнимал.
Святой Байкал не тот, что прежде,
И воду пить его нельзя,
Но помню я, забрел в одежде,
С ладоней пил, не тормозя.
Но что теперь, уходят годы,
Законов много издают,
И словоблудьем от природы
Бошку гринпису разобьют.