Ничем невозможно удивить только два типа людей : тех, кто очень много повидал и много пережил, и тех, кто настолько туп, что не способен удивляться.
Я не принадлежу ни к первому, ни ко второму типу. По этой причине удивить меня легко.
К тому же, не обладая безупречной памятью, я зачастую удивляюсь предметам, которым имел уже возможность удивляться ранее. А это значит, что каждый новый восход солнца, каждый его первый луч, озаряющий угол моей комнаты, каждый порыв утреннего ветерка, каждая капелька росы на стебельках травинок, каждый крик петуха на рассвете и щебет птиц, и даже каждый глоток ароматного чая, заваренного на цветах зверобоя, чабреца и листьях мяты, пленяют меня до сих пор так же сильно, словно я никогда прежде не испытывал их неотразимых чар.
Что же следует из этого ? Что мне палец покажи и всякий раз я буду смеяться, как дитя, и что ничего содержательного я, как сочинитель, и поведать не могу, раз мне интересны лишь пустяки, затасканные и избитые сюжеты, и такие мелочи жизни, которым, как говорится, грош цена в базарный день ?
Возможно, что и так. Не буду спорить. Моё дело искренне рассказать о том, что захватило, удивило или поразило меня, а как это будет воспринято взыскательным ухом, меня не касается.
Зачем я всё это говорю, спросите вы ? Затем, друзья, чтобы заранее предостеречь вас от разочарования, если вы решитесь уделить моим рассказам минуту своего драгоценного внимания, а меня - от ваших заслуженных упрёков. Я не то чтобы болезненно самолюбив, но не люблю, если меня журят даже и по делу. Моё лицо в таких случаях приобретает кислое выражение, а кислятины я не переношу - ни на лице, ни в пище, ни в дружеском общении.
Ан-2, "Аннушка" или, как его чаще всего в народе принято называть, "кукурузник", мягко ударившись колёсами шасси о посадочную полосу аэродрома и пробежав по ней сотню метров, приземлился в небольшом посёлке среди алтайских гор под названием Турочак.
Аэродром - это звучит чересчур громко для поляны, заросшей луговым разнотравьем, у края которой скромно ютилось небольшое деревянное здание с вывеской, исполненной масляными красками, где печатными буквами было выведено слово "Аэропорт." Тем не менее, совершив полуторачасовой полёт из Новокузнецка, я вместе с восемью другими пассажирами вышел из самолёта и после всех зон турбулентности, в которые постоянно попадал самолёт, сделал грудью первый глубокий вдох.
Ах, до чего же сладостным, до чего освежающим, до чего пьянящим был этот вдох вы даже не сможете себе вообразить,
друзья !
После горячего, сухого воздуха большого города, пахнущего асфальтом, угольной пылью и пирожками с повидлом, после муторной качки и духоты в салоне самолёта этот настой из тысяч луговых трав и цветов с примесью запаха кедровой хвои ударил мне в голову так сильно, что я чуть было не упал в обморок. И пока я со своим саквояжем шёл по траве к зданию аэропорта в голове моей слегка шумело, а в гортани и в лёгких, переполненных озоном, появилось ощущение холодка, как от дюжины конфет с ментолом.
В полёте я скучал. Под крылом самолёта, как в стихах Николая Добронравова, о чём-то пело зелёное море тайги, но вот о чём оно пело, сквозь мутную глаукому крошечного иллюминатора я так и не смог разобрать.
Я впервые за много лет ехал в гости к родным на знаменитое Телецкое озеро - жемчужину Алтая.
Давая озеру самое краткое описание, следует сказать, что расположено оно среди гор высотой от 2000 до 2.500 метров. Длина его составляет 80 километров, ширина 5-6 километров, максимальная глубина около 400 метров. Температура воды даже в знойные дни лета у берегов не превышает отметки в 11-12 градусов, вдали от берега не более 4 градусов. Вода в озере очень чистая и целебная. В озеро впадает 110 горных рек, а вытекает из него всего одна река - Бия. По обе стороны озера у самого истока Бии расположены друг напротив друга небольшие посёлки Артыбаш и Иогач.
В аэропорту я сел на рейсовый автобус до Артыбаша и поехал. Путь до озера проходил вдоль Бии. Так что я, сидя у окна, наслаждался красотой гор, густо покрытых кедровым и пихтовым лесом, и реки, протекающей у их подножия.
Дело происходило в начале июля. День стоял погожий - солнечный и жаркий. Однако в автобусе не было жарко в виду того, что все окна были открыты, хотя он и раскалился на солнце, как сковорода. Многие пассажиры дремали, утомлённые однообразием поворотов на горных серпантинах, но я не спал, а смотрел во все глаза в окно.
Да и как можно было мне уснуть, если я впервые в жизни видел картину столь восхитительную ! Горы Алтая были прекрасны сами по себе, но гор в своей жизни я повидал уже немало. Новизну для меня представляло удивительное сочетание величественных гор и могучей реки. Ширина Бии была не менее 150-200 метров. Её течение было стремительным. Когда автобус сделал техническую остановку и у меня появилась возможность подойти к реке, я поразился кристальной чистоте воды и скорости, с которой она неслась вдоль берегов.
Вода была настолько чиста и прозрачна, что до мельчайших подробностей можно было разглядеть каждый камешек, лежащий на дне. И все они, как под увеличительным стеклом, сверкали и искрились на солнце, словно самоцветы. Я достал со дна один из камешков, но в моей руке он тут же потерял свой магический блеск и оказался обычным куском гранита или базальта.
Время в пути пролетело незаметно. Не успел я насладиться видами вьющейся среди гор дороги, как был уже в Артыбаше, а передо мной в полном великолепии раскинулась гладь одного из красивейших озёр планеты. Я подошёл к нему и постоял на берегу у воды. Озеро от самых моих ног простиралось между гор, покрытых густым мехом таёжного леса, в бесконечную голубую даль. Несколько минут я стоял и очарованно всматривался в эту бесконечную даль, в которой, как дымчатые бледно-синие миражи, еле-еле были различимы горные силуэты. Ветер обдувал мне лицо, солнце золотило ресницы, Я зачерпнул горстью воду, поднёс руку ко рту и сделал глоток. Вода обожгла ледяным холодом горло, но как она была свежа и вкусна !
Я подумал : "Да, земля прекрасна ! Сколько на ней чудес, о которых я ещё ничего не знаю ! " На ум пришли строки :" Гой ты, Русь моя родная ! Хаты - в ризах образа ! Не видать конца и края - только синь сосёт глаза !"
В Артыбаше меня встретили родные. После всех рукопожатий и объятий я пошёл с ними по мосту через бешено клокочущую Бию в посёлок Иогач, где меня ждала скатерть-самобранка с сибирскими пельменями и прочими угощениями, ждал баян, широкие русские застольные песни и задушевная беседа.
Из разговоров за столом я узнал много интересного о жизни посёлка, о профессии лесоруба и лесовоза, об урожае кедровых орехов, о бане с пихтовыми вениками, о хариусах, которыми славится здешняя рыбалка и о таёжных жителях, из которых самым знаменитым, разумеется, является медведь.
Мой двоюродный брат как бы между прочим вспомнил о своих многочисленных встречах с косолапыми. В рабочих поездках на МАЗе, гружёном кедрами, он их видел не раз.
"Ну и как медведи ведут себя, столкнувшись с человеком ? Не нападают ?" - поинтересовался я.
"Нет ! - рассмеялся брат - Я же нахожусь в кабине и они мне не страшны".
"Но встретиться в тайге с медведем лицом к лицу, честно сказать, я бы не хотел." - с улыбкой добавил он. На этом наш разговор о медведях закончился, так как заиграл баян и все с воодушевлением запели песню "Раскинулось море широко".
Признаюсь откровенно, что приехал я на Алтай не только ради встречи с родными, но и просто затем, что эти края меня давно манили, то есть - за новыми впечатлениями, сюжетами и приключениями, без которых я спать спокойно не могу.
Самым ярким приключением последних дней было моё посещение угольной шахты в шахтёрском посёлке Осинники, где проживает большая часть моей родни по маминой линии. Посёлок этот примечателен помимо шахты "Капитальная", находящейся в нём и являющейся одной из самых больших не только в России, но и в мире, ещё и тем, что здесь несколько лет в юношеские годы жила знаменитая певица Анна Герман, о чём я недавно узнал из интернета.
На шахту меня в качестве экскурсанта сводил муж моей двоюродной сестры, мой тёзка Володя. Он работал бригадиром в лаве. Лавой называется самое главное место в шахте, место, где залегает угольный пласт и непосредственно идёт добыча угля.
Все эпизоды экскурсии мне врезались в память настолько ярко, что теперь, ложась спать, я не имею проблем со сном. О бессоннице и речи быть не может !
Стоит мне лечь в постель и закрыть глаза, как я снова вижу такое : Вот я облачаюсь в шахтёрскую одежду, надеваю на голову каску с прикреплённым к ней фонариком, креплю на поясе аккумулятор и "самоспасатель" и спускаюсь в тесно набитой шахтёрами клети на глубину 800 метров под землю. Это нижний уровень шахты, верхний расположен на глубине 500 метров. Шахта двухуровневая. Клеть спускается неторопливо, минут 20-25, нередко останавливаясь.
Вот я иду по шахтному двору, где ещё есть электрическое освещение, а вот иду по мрачному тоннелю в кромешной тьме, где кроме фонарика на каске, путь мне ничто не освещает. Иду по дощатому настилу, а под ногами, как на болоте, хлюпает вода. В шахте, оказывается, довольно холодно, сыро и сильно сквозит.
Вот я уже иду по лабиринтам настолько тесных и низких коридоров, что мне приходится пригибать голову. Над головой свисают похожие на паутину клочки плесени и стоят на досках корыта с водой. "Это для того, чтобы увлажнить воздух при взрыве угольной пыли, чтобы огонь не распространялся. Корыта от взрыва опрокинутся и вода разольётся."- поясняет Володя.
А вот я уже ползу по узкой щели на животе, вот карабкаюсь на четвереньках - путь до лавы не близок - больше километра. "Это что ! - утешает меня Володя - До самых дальних уголков шахты надо ехать час на электровозе и даже больше. Это десятки километров ! А вообще если всё сложить, то получатся сотни километров подземных дорог."
В одном из коридоров лабиринта ко мне подходит шахтёр, внезапно хватает меня за грудки и требует вернуть отбойный молоток, который я у него якобы недавно взял и не вернул.
Я убеждаю чудака, что я на шахте впервые, что я вообще не шахтёр, что я пришёл на экскурсию, но мои слова воспринимаются с саркастическим смехом. До того момента, когда я получу по морде, остаются считанные секунды. В нашу потасовку вмешивается Володя. Его имя хорошо известно на шахте - он передовик производства. Володино вмешательство позволяет мне предохранить физиономию, слегка уже поцарапанную, от новых травм.
А вот мы в лаве, в забое. Здесь очень низкий потолок для моего роста - высота этой лавы примерно 1 метр 70 см. А мой рост 1 метр 91 см. "Бывают лавы, где нужно работать лёжа, высотой не более 70 см." - уточняет Володя. И мне тут же вспоминается стихотворение Николая Анциферова "Вельможа" :
Я работаю, как вельможа,
Я работаю только лежа.
Не найти работенки краше,
Не для каждого эта честь.
Это — только в забое нашем:
Только лежа — ни встать, ни сесть...
На приборе, измеряющем количество метана в воздухе, стрелка зашкаливает - количество метана превышает максимально допустимое в два раза. " А как быть ? - риторически рассуждает Володя - Не закрывать же шахту ?" Уточню : метан - взрывоопасный газ. А сочетание метана с угольной пылью сами понимаете, друзья, к чему может привести. По этой причине курить в шахте, зажигать спички, зажигалки категорически запрещено.
Володя вручает мне отбойный молоток и я вырубаю им уголь. Угольная пыль клубится, застилает глаза, набивается в лёгкие. Дышать становится с непривычки тяжело. Я пытаюсь откашляться, но тщетно.
"Сколько угля надо вырубить и отгрузить одному шахтёру, чтобы выполнить норму ?" - интересуюсь я. "16 тонн за смену" - спокойно отвечает Володя, а у меня волосы начинают шевелиться на голове от этих слов. "Нет, писать рассказы и сочинять стихи пусть и не так доходно, но всё же и приятнее, и безопаснее." - думаю я про себя.
Из всего увиденного и услышанного я ясно понимаю, что работа в лаве - самый главный и самый опасный участок шахтёрского фронта, его передовая линия. Шахтёр, добывающий уголь в лаве, должен обладать прежде всего необычайным мужеством, как Володя. Годами позже бригаду моего двоюродного брата Коли завалило и все погибли. Коля был в этот день в отгуле. Пережить гибель товарищей он не смог, стал болеть, хотя от природы имел сибирское здоровье, и ушёл из жизни совсем молодым.
В забое никого кроме нас нет. Я кладу отбойный молоток на землю, чтобы откашляться после минутного труда, и сажусь на груду досок и брёвен. Брёвнами при помощи топора и пилы шахтёр должен самостоятельно подпирать нависающую над головой породу, чтобы она не рухнула ему на голову по мере выработки угля.
Всё, хватит ! Кажется, свою норму я выполнил ! В тишине слышно, как по забою бегают крысы. Крысы доедают остатки пищи, оставленной шахтёрами. Слышно, как трещат кедровые опоры. Опоры должны быть из кедра или пихты. Берёза, например, не годится - слаба.
Володя сообщает дополнительные экскурсионные сведения : "По треску опор мы определяем степень опасности. Если опоры трещат сильно - это означает, что выработанную часть лавы надо заваливать, иначе порода неожиданно рухнет сама и завалит нас. Как завалить выработку ? Очень просто ! Опоры выбиваются тросом и выработка заваливается. Если не заваливается при отсутствии опор, ей помогают завалиться - производится специальный взрыв."
Мне уже хочется назад, наверх - туда, где над головой свод небес, а не порода, готовая каждую минуту заживо похоронить меня, где светит солнышко, а не фонарик на каске, где выдают рулады птички, а не отбойные молотки. Но я ничего не говорю о своём желании Володе, я не должен его обидеть и, тем более, показаться трусом.
И снова по тесным коридорам через выработанные участки с обвалившейся местами породой и поломанными под её тяжестью опорами мы идём обратно. Идём, как я уже сказал об этом, в адской темноте и кроме фонарика на каске, слабо освещающего нам путь, ничто нам не светит, простите за невольный каламбур, друзья. Если фонарики потухнут, то мы погрузимся в кромешный мрак. Володя много рассказывает мне о тонкостях своей работы, но я слушаю не очень внимательно. Сильный кашель не даёт мне этого делать.
Из коридорного лабиринта мы выныриваем на "свет Божий" - к тоннелю, где находится транспортировочная лента. Она на специальных вращающихся валиках летит перед нами, унося погружённый на неё уголь. "Поехали ! - говорит Володя, когда лента останавливается - Сократим путь. Запрыгивай ! " Мы запрыгиваем на ленту. Она снова начинает движение, отбрасывая нас назад, так что мы валимся на спину, задирая вверх ноги. Как здорово ехать на ленте, это не хуже аттракциона "американские горки" !
"Спрыгивай ! - кричит Володя. Я спрыгиваю, а лента летит дальше на "опрокид". Если вовремя не спрыгнуть, то ты вместе с углем улетишь в вагонетку и каюк ! Тебя сверху засыплет углём, потом вагонетка повезёт тебя к подъёмнику. И твой труп, может быть, обнаружат уже при разгрузке.
"Важно не заснуть, сидя на ленте, сам понимаешь !" - шутит Володя. Я, конечно, понимаю, что это очень важно.
Мы вернулись на шахтный двор. Сидим на скамейке, ожидаем прибытия клети, что поднимет нас наверх, вместе с другими шахтёрами, закончившими смену. Я весь мокрый от пота, хотя ничего не делал, и мне холодно. Володя советует снять фонарик с каски и поместить под одежду на груди, что я и делаю. Так немного теплее.
Вот я мысленно вижу, как после толчеи при посадке в клеть, так как места в ней хватит не всем, я поднимаюсь наверх. А те шахтёры, что не смогли зайти, будут теперь ждать, когда клеть опустится, чтобы их забрать.
Вот я с наслаждением моюсь под душем в большом зале, где очень много душевых кабин. Кранов в кабинах нет и регулировать температуру воды не надо. Достаточно наступить ногой на специальную педаль и вода льётся комфортной температуры. Моюсь тщательно. Однако смыть угольную пыль с ресниц и бровей до конца невозможно и я понимаю, почему все шахтёры в посёлке такие красивые - с подведёнными чёрной тушью, как у женщин, ресницами и бровями. Теперь и я буду неделю щеголять красивый, как Марсель Марсо, оглашая кашлем округу.
Из душа иду абсолютно голый в раздевалку через помещение, где горит ультрафиолетовая лампа. Если в мои лёгкие и на моё тело попала инфекция, то ультрафиолетом она будет убита.
И вот, наконец, я с Володей и с другими шахтёрами на автобусной остановке протискиваюсь в автобус, чтобы доехать до дома. Все женщины, даже самые пожилые, как по команде встают со своих мест, уступая шахтёрам, возвращающимся со смены, место. Это правило так необычно для меня, но привычно и вполне объяснимо в шахтёрских посёлках.
Сознание того, что я стал очень похож на шахтёра, что побывал в шахте, наполняет меня гордостью и улучшает мой сон.
Но это было неделю назад, а сегодня я на Телецком озере и меня ждут новые приключения !
Пока гости за столом, наевшись досыта вкуснейших сибирских пельменей и осадив съеденное огуречным рассолом и не одной чаркой наливки, пели удалую русскую песню, я решил выйти на свежий воздух, забраться на гору и немного побродить по тайге. Мне не терпелось увидеть вблизи сибирские кедры !
Сибирские кедры !.. Какие деревья на свете могут соперничать с ними в отношении величия, долголетия и гигантских размеров ? Разве что секвойи ?
Я забрался довольно высоко на гору и бродил среди кедров, прикасаясь к их коре руками и пробуя на вкус живицу, стекающую вязкими, янтарными, пахучими ручьями по стволам. У ног моих сновали бурундуки - такие смешные, полосатые, неугомонные. Бурундуки были мне в диковинку. В наших европейских лесах я их никогда не встречал.
Вдруг слева от меня среди зарослей послышался страшный треск ломаемых кем-то веток. Я оцепенел от неожиданности. Производить такой шум и так ломать своим телом ветки может только очень крупный зверь. "Медведь !" - мелькнуло у меня в голове. А что ещё могло в ней мелькнуть после застольной беседы и в следствие алкогольного дурмана в моих мозгах ?
Я не знал, что мне предпринять. Бежать ? Но таёжный житель был уже рядом и должен был вот-вот выйти из кустов. Да и сил бежать уже не было. Я опустился на землю и почти полностью скрылся в зарослях папоротника.
Треск возрастал. Судя по нему, прямо по направлению ко мне двигался огромный зверь. Сердце моё, оглушённое действием алкоголя, билось спокойно. "Будь, что будет !" - думал я и ждал, когда медведь выйдет из зарослей.
И вот медведь стал выходить. Из кустов появились... рога. Я удивился. Медведь не имеет рогов - только лось или сохатый, как его тут величают. Но у сохатого рога другие. "Кто же это ?" - моё любопытство превысило мою тревогу и через несколько секунд оно было удовлетворено.
Из кустов вышла корова ! За ней вышла ещё одна, ещё и ещё... Целое стадо коров вышло из таёжных дебрей и прошло мимо, не обращая на меня никакого внимания. За коровами последовали козы, а в самом конце шествия бежали свиньи с поросятами. Пастуха рядом со стадом не было. Я обалдел !
А ничего удивительного, как выяснилось позже, не произошло.
Когда я вернулся в дом и рассказал о своём приключении, родные от души посмеялись. Они пояснили, что домашних животных здесь, в посёлке, выпускают с началом лета на улицу и в дом больше не загоняют. До самой осени коровы, козы, свиньи предоставлены сами себе. Пасутся, где им вздумается, пьют воду из родников и горных рек или из самого Телецкого озера. "Может быть, оно потому и зовётся Телецким, что из него пьют воду телята с телушками ?" - осенила мою нетрезвую голову забавная догадка.
Утром стада уходят в тайгу, а вечером сами возвращаются в посёлок и обычно в одно и то же место. Хозяйки приходят к своей корове или козе, доят и уходят с молоком домой. Красота !
Выслушав с большим вниманием этот рассказ, я выпил, чокнувшись со всеми, рюмку русской водки, потом снова принялся за пельмени, а после, насытившись пельменями, затянул свою любимую песню, которую тут же хором подхватили все. Можете подхватить и вы, друзья ! Слова в песне такие :
Спят курганы тёмные,
Солнцем опалённые,
И туманы белые
Ходят чередой.
Через рощи шумные
И поля зелёные
Вышел в степь донецкую
Парень молодой.
Там на шахте угольной
Паренька приметили,
Руку дружбы подали,
Повели с собой.
Девушки пригожие
Тихой песней встретили.
И в забой направился
Парень молодой.
Дни работы жаркие,
На бои похожие,
В жизни парня сделали
Поворот крутой.
На работу славную,
На дела хорошие
Вышел в степь донецкую
Парень молодой.