Пробираюсь по памяти на цыпочках,
ощупью, не дыша,
чтобы не разбудить
зверя, затаившегося в уголке
под рогожей сознания.
Не помню, когда и откуда он возник -
может быть, был всегда:
неотвратимый, как комплекс вины,
неприручаемый и вечно голодный.
Я кормила его сырыми текстами -
недоношенными мертворождёнными -
и он выгрызал рифмы,
рвал зубами ритм,
впивался в самую суть,
оставляя окровавленные ошмётки,
остро пахнущие феромонами
для психоаналитика.
Он требовал, требовал, требовал новую дозу,
пока я не закончилась как донор
и не началась как личность.
Зверь яростно бился о прутья рёбер:
мои тексты стали для него слишком сухи.
Он жаждал крови из разорванной аорты,
но аорта больше не подлежала разрыву.
Тогда он затих - и только гневное сопение
напоминало о нём,
становясь всё тише.
Сегодня лист цвета свежей крови, прилипший к окну,
сработал как триггер -
и вот я крадусь проверить,
оглушённая внутренней тишиной.
Решившись, включаю свет,
приподнимаю рогожу сознания -
и среди огрызков, обрывков, объедков
нахожу мумифицированную тушку.
Видимо, зверь мой погиб
от истощения:
от старости такие не умирают.
(с) She 17.11.2021