…И не то, чтобы он так боялся выделиться, боялся быть непохожим на остальную человеческую массу среднего роста. Нет. Просто сама жизнь в виде низких дверных проемов и стандартно коротких кроватей сделала его таким. Он ходил жутко сутулясь, глядя в землю, и не только не горевал по поводу искусственно суженого кругозора, напротив, несколько раз такая поза спасала ему жизнь. Когда другие люди не замечали дорожных ям и натянутых веревок, он, аккуратно обходя все эти мелкие неприятности, сумел продвинуться достаточно далеко, ни разу не споткнувшись и наблюдая разбитые коленки только у встречных. Изредка он смотрел вперед. Но так как поднимать голову было страшно, то взгляд его получался угрюмым и исподлобья. Прохожие в этот миг испуганно шарахались в стороны, а у собеседников вдруг находились неотложные дела. Компании выпить с ним не находилось, и, может быть, благодаря этому, что думал он на самом деле не знал никто. А думал он о многом: о смысле жизни и величии смерти, о тщете суеты и прелести одиночества, о низких потолках и разрытых канавах, как факторах естественного отбора человечества.
Он никогда не носил солнечных очков и даже при самом ярком солнце смотрел в землю широко открытыми глазами. Солнце не мешало ему. Впрочем, и он тоже ничем не мешал солнцу. Выражение «коптить небо» было не про него, ибо никакого следа за собой он не оставлял. В свои неполные сорок лет он был одинок и никчемен.
Ничто не могло изменить это положение вещей. Тем более в тот изнуряющий своей духотой майский день, когда небо как-то внезапно покрылось тучами. Они надвигались со всех сторон, и место их встречи странным образом оказалось над головой нашего героя. Тучи были необыкновенно разными. Складывалось ощущение, что это солдаты враждующих армий сошлись на нейтральной территории выяснить «по-мужски» свои отношения.
Туча с севера была холодная и иссини белая, словно несла в себе весь лед Арктики, тщательно размолотый до градовых крупинок. Наверное, именно его заваривают вместо привычного людского кофе морозные северные ветра. Туча с юга была низкая приземистая, черно-фиолетового цвета, как отголосок Черного моря, что странно, ведь Черное море скорее зеленое. Туча с востока была коричнево-серой, впитавшей в себя всю пыль бескрайних дорог восточных владений. С запада, по всем правилам цивилизованной войны, вперед были посланы разведчики – легкие перистые облака. Но, практически следом за ними уже надвигались главные силы ураганного Западного войска. Тучи сходились молча, без грома и молний, готовые обернуть всю свою мощь друг на друга и на все что путается у них под ногами и называется нашей жизнью. Прекрасно понимая, сколь разрушительными будут последствия скандала, каждая из них выжидала, чтобы сказать потом «это не я начала первой!». Именно поэтому затянувшееся зловещее молчание было чем-то вроде провокации, психологической атаки, проверки на прочность нервов врагов.
В наступившей вдруг звенящей тишине было слышно, как закрываются двери, хлопают окна, и мамаши зовут своих непослушных чад домой. Не встретив за десять минут ни одной пары элегантных туфелек, строгих ботинок ни, даже, разболтанных кроссовок, наш герой остановился и посмотрел вокруг. Площадь была пустынна и неуютна. Он поежился и поднял голову выше. Не было даже птиц. Тогда человек впервые задрал голову кверху и увидел - не тучи, нет - а маленький клочок прозрачного синего неба, неумолимо тающего, растворяющегося в чем-то непонятно страшном. «А интересно было бы подняться вверх и, быстро набрав скорость, проткнуть это небо. Посмотреть сверху на все эти тучи и посмеяться над ними!» – подумал он и так живо представил себе эту картину, что тело его как-то странно заныло. Он ощутил неуловимую легкость в каждой своей клеточке, словно в каждой из них образовалась пустота, быстро заполняющаяся необыкновенной энергией и выталкивающей его в небо. Сверху на его голову каждым атомом давил воздух, но это ощущение было ему вполне привычно. Он, как и раньше, втянул голову в плечи и зажмурился. Чуть приоткрыв через несколько секунд глаза, он увидел игрушечных размеров свой быстро исчезающий город. Подобная картинка лишь раз на уроке географии попалась ему на глаза и навсегда врезалась в его память, засев где-то глубоко-глубоко и, как несбыточная вечно гонимая мечта, жила своей самостоятельной жизнью. Сбываясь, мечта умирала. Может быть поэтому, что-то сладко защемило внутри на уровне сердца и негой растеклось по всему телу. Он задел плечом одну из туч. Она оказалась сырой и холодной. Он снова закрыл глаза, и, что есть силы, напряг все свои мускулы. Его полет ускорился. Он даже задержал дыхание, как будто прыгал с вышки в голубую воду бассейна. Впрочем, примерно так все и выглядело, только в каком-то странном перевернутом зеркальном отображении. Когда совсем стало невмоготу, он сделал вдох и открыл глаза.
Сперва ему показалось, что просто наступила зима, и на замерзшей, запорошенной снегом реке чернела прорубь земли. Было светло и морозно, как бывает прекрасным ясным январским утром. Но он не ощущал холода. Точно так же как и раньше он шел, не щурясь, утопая в мягком снеге северной тучи, но уже с неестественно гордо задранной головой. Впервые в жизни он не видел, что творилось у него под ногами, не видел, как склонился над ним какой-то случайный прохожий, резко выпрямился и, торопясь и озираясь по сторонам, побежал в ближайший переулок.