У меня не такие волосы,
ночь в них сумрак не заплетала.
На киса'х не орнамент – полосы,
нет ни белого в них, ни алого.
Я не помню богов по имени,
рыбьим жиром не мажу идолов.
В кровь бежит молоко из вымени…
Вы мне душу чужую выдали,
сладкой щукой меня привадили,
накормили позёмой досыта.
Отражаюсь в озёрной глади ли,
или песни тяну гундосые –
словно мир наизнанку вывернут,
брешут лайки, к руке не ластятся.
И молчит, отвернувшись, матушка –
бессловесная соучастница.
И ремни в узлах – не по-вашему,
и дрова не лежат в поленнице.
Зверобой за удачу вчерашнюю
мне сулил-обещал, что женится.
Нет!
Уйду в города, где зарево,
где на каждом столбе– по месяцу,
не по-вашему разговаривать –
речь не глиной таёжной месится.
Научусь выплетать узорами
песни дальних краёв неведомых.
Нынче пахнет туман озёрами,
нынче тропы молчат запретные.
Только луны грохочут бубнами!
В белых стенах и жизнь по-новому…
На плите котелок обугленный,
в тесто сыплю кору сосновую.