Как только себя приступаешь жалеть,
В хребте начинает рессора скрипеть.
И мир под твоею неверной пятой
Расходится трещиной становой.
И бездна зияет, и ангел молчит.
Пока ты по краю роняешь ключи,
Теряешь опору и самое твердь.
И где-то внутри зарождается смерть
В одной из сквозных червоточин.
И вот ты стоишь обесточен,
Не в силах нести истонченный хребет,
И душу свою отпускаешь на свет,
Звеня пустотой позвоночин.
*
Когда настанет долгая зима,
Тогда мы и откроем закрома
С мороженою клюквой и морошкой.
Откроем погреб с сортовой картошкой.
И самогонный аппарат буркел
Установить бы. Каплю, между дел,
Да на язык, испытывая крепость.
Припоминая детскую нелепость,
Когда вот так же пробовал из крана
Хмельную воду, взрослыми стеречь
Буркел оставлен, и забылся пьяным.
Как про себя себя корила мама.
И все же дайте, дайте волю течь
Огню по венам. Прогоняя холод,
Тоску и серость, и тактильный голод.
Мысль усмирив и обесточив речь.
*
Тандем животных и людей
Под сенью типовой пятиэтажки.
Ты всем еду по мисочкам разлей,
Чтобы не больно и не тяжко
Преодолеть недолгий день
И ночи северной длиноты.
Потом поймешь зачем и кто ты.
А нынче, право, думать лень.