Наследница высохшего оракула –
сосуды просвечивают сквозь кожицу, –
я слишком давно ни о ком не плакала.
От этого всё лишь нелепей кажется.
Совсем не владея секретным знанием
ранимость использовать как оружие,
я прячу глаза и сдаюсь заранее,
к себе подпускаю лишь солнце рыжее.
Печаль очевидна. Слова избыточны.
Впивается правда в гортань иголками.
Не выдержав рядом, стремглав из пыточной
уносится эхо шагами гулкими
в край лета – щемящего, долгозванного
(...нагретые скалы, обитель ящериц...),
где можно пропасть и родиться заново –
немее, прозрачнее, настоящее.