В юности Николай Заболоцкий был, по воспоминаниям очевидцев, ярым женоненавистникам. Именно ему принадлежит утверждение, что «курица – не птица, а баба – не поэт». Однако в 1930 году он, неожиданно для многих друзей, женился на Екатерине Клыковой, в которую влюбился до беспамятства.
Именно эта хрупкая женщина стала музой и ангелом-хранителем поэта. Иначе как объяснить тот факт, что, арестованный в 1938 году, Николай Заболоцкий не только смог избежать расстрела, но и выжил в ГУЛАГе, откуда вернулся спустя 8 лет – постаревший, больной, но мечтающий о встрече с женой и сыном.
А ей выпала трудная жизнь. После ареста мужа она зарабатывала вязаньем; в блокадном 1942-м в квартиру попал снаряд, она и дети уцелели только чудом; в эвакуации ей тоже досталось сполна. Но едва только мужа отпустили на поселения в Кулундинской степи, как она, бросив все (и вопреки его совету), кинулась к нему с детьми, Никитой и Наташей.
Вот уж, действительно, есть женщины в русских селеньях... «Всегда ровная, в горе и в радости...». Не жаловалась, добавим, никогда. Так – в воспоминаниях Шварца. Но сохранилось письмо Заболоцкого к ней из Кулунды, помеченное 24 мая 1944 года: «Ты пишешь: "Жизнь прошла мимо...". Нет, это неверно. Когда ты очнешься, отдохнешь, разберешься в своих мыслях и чувствах, ты поймешь, что недаром прошли эти годы...»
И она «очнулась, отдохнула», – чтобы стать уже окончательной вестницей судьбы. Второе из непредусмотренных событий в жизни поэта оказалось пострашнее лагерей. В 1956 году, в возрасте 48 лет, когда дети были выращены, она ушла от Заболоцкого к Василию Гроссману...
Та самая Екатерина Васильевна, которая была тише воды ниже травы. Даже при покупке простыней у нее был совещательный голос. Даже подросток Никита «разговаривал с матерью по-мужски».
Как реагировал Заболоцкий? «Если бы она проглотила автобус, – пишет Николай Чуковский, – он удивился бы меньше...»
За удивлением последовал ужас. Семья была для Заболоцкого религией, столпом мироздания. Он вообще всегда и всюду вел себя как очень религиозный человек, даром, что имени божьего знать не хотел. Гумилев рядом с ним – ханжа, Ахматова – язычница, если не более того («Все мы бражники здесь, блудницы...»). И когда гром грянул, он не просто удивился сверх меры, он утратил стержень, вокруг которого строилась его жизнь и вращалась вселенная.
В известной мере это была расплата – за те годы, когда он «яростно поносил женщин». Женясь, Заболоцкий выстроил для себя схему: все женщины – плохи, зато одна – более чем хорошая.
В итоге Екатерина Клыкова, обожавшая мужа, в 1956 году не выдержала психологического давления и ушла от него.
Но что же, вдруг, случилось с Екатериной Васильевной? Уйти от мужа, едва оправившегося от инфаркта? От человека, которому вся жизнь была посвящена? Что же, она в одночасье перестала быть «лучшей из женщин», «ангелом-хранителем»? Нет, конечно. Просто в сердечных делах она была еще большим младенцем, чем Заболоцкий, и попалась в первую же ловушку. Не ведала, что творит.
Для Николая Заболоцкого эта новость стала громом среди ясного неба. Только теперь он смог осознать, что жена, которой отводилась роль прислуги, была для него самым близким человеком. Свои эмоции, страхи, обиды и надежды он попытался излить в стихах. В результате появились замечательные лирические произведения «Можжевеловый куст», «Гроза», «Сентябрь», «Голос в телефоне».
Неожиданно у 54-летнего поэта вспыхивает роман с его давней поклонницей, 28-летней Натальей Роскиной, которая даже внешне очень сильно напоминает Екатерину Клыкову в молодости. В итоге образы двух женщин не только тесно переплетаются между собой, но и рождают проникновенные по красоте стихи для нового цикла под названием «Последняя любовь». Причем, даже сам Николай Заболоцкий не может ответить на вопрос, которую из двух женщин он действительно любит и боготворит.
Как Заболоцкий был сокрушен, беспомощен и жалок, понять можно из блистательных воспоминаний Наталии Роскиной. Точнее, без них нельзя понять Заболоцкого. Несчастье прибило его к этой одинокой, молодой (28 лет) и очень умной женщине. О любви не было и речи. Заболоцкий хранил телефон какой-то женщины, любившей его стихи, – вот всё, что он о ней знал; она же с юности знала и твердила на память его Столбцы, читала их дочери. Ошарашенный несчастьем, Заболоцкий позвонил Роскиной.
Ухаживать он не умел до смешного: повез в ресторан, потчевал и почти ничего не мог сказать. Назавтра – то же. И прямо здесь, в ресторане – на второй день знакомства – он сделал ей предложение. Как? Написал на клочке бумаги: «Я п. В. б. м. ж.»! Вымолвить не решился. Роскина, всё сразу понявшая, сперва отказывалась, но потом уступила – из уважения к поэту, из жалости к раздавленному человеку, находившемуся между жизнью и смертью.
Роскина обладала литературным даром, была умна, наблюдательна и честна. Ничего плохого в её поступке усмотреть нельзя. Здесь поразителен ещё один факт: Гроссман приходился ей чем-то вроде приемного отца, опекал ее, еще девчонку, когда отец Роскиной (друг Гроссмана) погиб на фронте. Этим определилось ее отношение к Клыковой. «Екатерина Васильевна заочно стала мне симпатична – это чувство сохранилось навсегда», – пишет она.
Но у Заболоцкого с Роскиной ничего не вышло и не могло выйти. Вышел дивный цикл лирических стихов, «Последняя любовь», единственный в творчестве Заболоцкого, один из самых щемящих и мучительных в русской поэзии.
Самое парадоксальное в том, что Наталья Роскина, оказавшись женщиной мудрой и дальновидной, после завершения цикла «Последняя любовь» попросту исчезла из жизни поэта. Зато законная супруга поспешила оставить своего любовника и вернулась в семью.
И вышел второй инфаркт, который и свел поэта в могилу. Чрезвычайно характерно, что героиня цикла едина в двух лицах: одни стихотворения посвящены Роскиной, другие – Клыковой, и Клыковой – большая часть.
Именно её полюбил он с новой силой; переживал за нее; понял, что и на него ложится доля ответственности за постигшую его катастрофу. Точнее, за катастрофу, постигшую их обоих. Ибо она – вернулась. Тот же Николай Чуковский, близко наблюдавший весь этот обыкновенный ужас, пишет: «Он пережил уход Катерины Васильевны. Но пережить ее возвращения он не мог... Сердце его не выдержало, и его свалил инфаркт...».
После второго инфаркта Заболоцкий протянул еще около полутора месяцев. Прежде он всю жизнь твердил, что «смерти нет, есть только превращения метаморфозы», что «если человек – часть природы, а природа в целом бессмертна, то и каждый человек бессмертен» (Николай Чуковский). Теперь он знал, что умирает – и умирает навсегда. И принялся составлять свое поэтическое завещание, безжалостно отметая целые платы написанного. Получилось 170 стихотворений и три поэмы.
Он умер 14 октября 1958 года. Но злоключения его не кончились. Раньше замалчивались его лагеря; теперь – усилиями вдовы и сына – еще и семейная катастрофа. Никита Николаевич и Екатерина Васильевна взялись управлять наследием поэта: на долгие десятилетия монополизировали дело переиздания и комментирования его сочинений. Результат оказался опустошительным. Настоящего, полного и выверенного Заболоцкого нет и поныне. Стихи его ни разу не были выстроены правильно. Примечания к ним – анекдотичны.
ПРИЗНАНИЕ
Зацелована, околдована,
С ветром в поле когда-то обвенчана,
Вся ты словно в оковы закована,
Драгоценная моя женщина!
Не веселая, не печальная,
Словно с темного неба сошедшая,
Ты и песнь моя обручальная,
И звезда моя сумашедшая.
Я склонюсь над твоими коленями,
Обниму их с неистовой силою,
И слезами и стихотвореньями
Обожгу тебя, горькую, милую.
Отвори мне лицо полуночное,
Дай войти в эти очи тяжелые,
В эти черные брови восточные,
В эти руки твои полуголые.
Что прибавится - не убавится,
Что не сбудется - позабудется...
Отчего же ты плачешь, красавица?
Или это мне только чудится?