Апрельское утро - тонкая светокопия океана, -
Накрыло, как платьем для короля, золотым туманом,
Почти безупречным, как голая роль, обманом
Лицо щербатое, с ночи чуть мятое, полу-спящего города…
В спальню, с бежевыми обоями,
Ворвались бешеными ковбоями
Солнечные повстанцы - вряд ли на танцы, вряд ли от холода.
С первого глаза свята правда, девица голая.
Деревья, как смерть, худые, костлявые, неживые
После зимы и голода, как местные городовые,
Не то, чтобы ждут весёлое,
Как проводы старого клоуна:
Суть уходящей старости вовсе не в голой радости,
Время не терпит голода, солода, прочей гадости,
Больше всего в себе оно почитает Броуна.
Гелиос - бог золотых вещиц вроде огненных стрел,
Пламенных жеребцов, золотых тельцов,
Совершая дневной дозор им освещенных дел,
Тех, что он сверху бдел, местных, поди, жильцов,
(Съевших его быков) коих озолотил
Сам же (уже забыл), землями одарил
В зоне своих светил вечности и комфортности -
Что может быть живей в солнечной иллюзорности?
Стрелами и мечами в соты ночного града,
Грешного сладкой плотью черного винограда,
Утро проникло, тонкой скользя золотой фрезою
По улицам, что ветвятся каменною лозою.
Странное время - утро веры и отрицания,
Будто включает зренье второе, почти дыханье.
Апрельское, в этом плане, льется трубой в тумане
Золота, как из скважин нефть в золотом Омане.
Мило… красиво и мило… тихо и одиноко
О чем-то своем на ветке бормочет с утра сорока.
Город не слышно… утро жалит его и колит,
А он лежит и не дышит, не замечает боли -
Он слушает голос моря, где-то во сне глубоком
По пляжу гуляет крабом то левым, то правым боком.
Что от того, что утро разлилось любви океаном
На город, одев по-царски его золотым туманом…