ГЕННАДИЙ ПАНОВ
(1942 – 1992)
МАТЕРИНСКИЙ ДОМ
Из села приехала мать
попроведовать, приглядеться:
где придётся век доживать,
где поставит сноха кровать,
под каким одеялом греться?
Мать приехала из села,
разложила подарки лета.
И панельный склеп обошла
весь –
от кухни до туалета.
Пол потрогала –
леденит
(а названье – одна морока!).
А в деревне
домок стоит
восемь на восемь,
в девять окон.
В первом – брезжит,
закат – в седьмом,
а в девятом –
лунная грядка…
Нет без деда –
порядка в нём,
нет без внуков в нём –
беспорядка!
ПЕСНЯ РУССКАЯ
Не всё порушено-потравлено –
есть песня русская у нас!..
Когда я слушаю Шаляпина,
я представляю без прикрас,
как сотрясает
звёзды-угли
густой, земной, вселенский бас:
«Эй, ухнем!
Эй, ухнем!
Ещё разик, ещё раз!..»
Не всё отстраивать нам заново,
не всё пускать в распыл, в утиль!..
Когда про Русь
поёт Русланова –
метель до звёзд
вздымает пыль.
Пусть суетится рать конвойная,
кругом штыки, а песня – вольная:
«Валенки, валенки,
эх да не подшиты, стареньки!..»
Есть реки малые, великие,
а Волга-матушка одна!..
Когда поёт Людмила Зыкина,
собой и голосом видна, –
труд от земли,
талант от Бога
приемлет русская душа…
И «Волга-реченька глубока»,
как вечность,
плещет не спеша.
ИЗБА
Живу в бревенчатой избе –
и ставни красные в резьбе.
Когда усталая планета
спит неспокойно в тишине,
в избе задолго до рассвета
огонь
затеплится в окне.
И, подпирая мир углами
(в них не иструх столетний мох!),
изба стоит,
как в сказке камень,
на перепутье
всех дорог.
* * *
Завари листом смородины
чай и утренней душой
сам поймёшь: без малой родины
нет понятия – большой.
Без примет родимой улицы,
что растрогали до слёз, –
дом Бакулиных ссутулился,
дом Поповых в землю врос.
Без старушки на завалинке
и её славянских глаз,
что тебя знавали маленьким
и признали в этот раз.
Встану рано утром, гляну я –
оторваться не могу:
конь мухортый и буланая
кобылица на лугу.
Чёткий след копыта выбили
на отаве молодой.
Первый иней густо выбелил
две берёзы над водой.
А за этими берёзами –
копны розметью, стерня.
Изумительные озими.
Отчина.
Начало дня.
* * *
Жил да был поэт,
жег в окошке свет.
Жил себе и жил,
я с ним не дружил,
но его окном
все же дорожил.
Если что не так
и под сердцем лед,
глянешь, а чудак
перышком скребет.
И пускай не друг,
не родня, а вот
потеплеет вдруг –
человек живет!
Жил да был поэт,
жег в окошке свет.
И однажды (ну,
вроде б все равно)
подошел к окну,
а оно - темно...