Нина Алисова Москва Весна и лето 1943г.
В детской библиотеке на Б. Бронной улице (угол Сытинского переулка, бывшей барской усадьбе) я стала постоянной «посетительницей». Толстые, растрепанные томики Жюля Верна – большая удача, когда до них доходила очередь. Библиотекарь Вероника Сергеевна (высокая, худощавая женщина с крупными чертами лица, очень доброжелательная) не только выдавала книги, но и проверяла, как их читают. Мне она сделала замечание – нельзя пропускать описания природы и следить только за ходом событий. В этой библиотеке проводили вечера художественного чтения, выступали пожилые актёры с отрывками из произведений и рассказами В. Гюго, Диккенса, Марка Твена, русских писателей.
На первом этаже дома (на 2-м библиотека) была детская столовая, куда прикрепляли ослабленных из-за недоедания детей, мне тоже дали направление в Филатовской больнице. В большом светлом зале ребята обедали, но можно было брать горячий обед домой, что я всегда и делала. Сумка, кастрюлька для супа, миска с крышкой со вторым, банка с киселём или компотом, два куска хлеба, иногда пирожок с начинкой.
Весной 1944г. открытой формой туберкулёза заболел папа. Он в тяжёлом состоянии лежал дома, задыхался, постоянно кашлял. На полу около кровати стоял большой эмалированный таз с кровью, который мы с мамой выносили по очереди. Приходила доктор Ковнер из тубдиспансера – небольшого роста, внимательная, пожилая женщина. Выписывала рецепты на лекарства, оставляла баночки с крышками для анализа мокроты. Их я относила в тубдиспансер на Малую Грузинскую улицу. Весна была бурная. По Зоологической улице под уклон текли быстрые ручьи. Это был мой маршрут из дома до тубдиспансера. Волею судьбы на эту улицу через пятнадцать лет мы переехали в отдельную квартиру в новом доме.
Обед из детской столовой, который до болезни папы я съедала сама, я теперь отдавала ему, чтобы он скорее поправился. Прошло время, папа выздоровел, вышел на работу. От контакта с тяжелобольным ни мама, ни я не заболели.
Летом я впервые оказалась в пионерском лагере Воениздата (от работы папы). Это были места недалеко от станции Устиновка Рижской ж.д.. Под лагерь использовались школы с прилегающей территорией то в посёлке Нудоль, то в деревне Вертково. Детей было немного, около ста человек. Две смены за лето по сорок дней в лагере санаторного типа. Там было хорошо городским ребятам. Кроме пионерских дел в лагере, мы ходили помогать колхозу на прополку. Иногда нам показывали кино в клубе (бывшей церкви, где немцы в оккупацию устраивали допросы и пытали арестованных). Нас хорошо кормили, но повар тётя Паня Терентьева (у которой муж воевал, а её сыновья – Лёша, 11 лет, Боря, 15 лет – вожатый и маленькая дочка Верочка были с ней в лагере) очень переживала за нас и частенько при вечернем обходе палат вместе с врачом и вожатым приносила миску с кусочками варёной свёклы, или морковкой. или чёрными сухариками – так ей хотелось чем-нибудь побаловать детей. В лагере иногда проходили викторины на разные темы и победителей награждали чем-то съестным.
Когда я вернулась из лагеря, в один из июльских дней 1944г. по московским улицам провели пленных немцев. Вдоль Садового кольца стояли москвичи и смотрели на поверженных врагов. Мама тоже была там. Это обошлось нам очень дорого – у неё украли наши продуктовые карточки. Так мы оказались в сверхжёстком продовольственном положении. Но мы пережили и это.