На Невском снег, на Вознесенском снег,
На Малодетскосельском тоже снег.
Маршак - седой и Соловьёв - седой,
И Костоправкин с белой бородой.
Вот кто-то бросил чебурек на снег,
А рядом голодает человек.
Сидит без хлеба тощий Нудельман,
Он всеми брошен, пуст его карман.
И голуби воронами кружат,
И чебурек их лапами зажат,
И варежки под деревом лежат
Цепочкой неуклюжих медвежат.
А снег идёт четвёртый день подряд.
Теперь он будет вечно, говорят.
Я весь в слезах по Невскому иду,
И слёзы леденеют на ходу.
Иду я мимо вздыбленных коней
И вспоминаю, как всегда, о ней,
О той, что реки превращала в соль
И слёзы обречённых - в алкоголь.
Она, куснув, бросала чебурек
И прыгала, как одноногий грек.
Хотя в Судане голод, например,
И там никто не принимает мер.
А Нудельман с урчащим животом?
А Кнорозов с некормленным котом?
И кто ответит за бездушный снег,
За брошенный цинично чебурек,
За всю тоску, всемирную тоску,
Как пистолет, прижатую к виску?
О, нежный отрок Соловьёв-Седой,
В столовую бредущий за едой.
О, измождённый Александр Блок,
Несущий трёхэтажный котелок.
О, ты, летящий и скользящий снег
И ты, в снегу лежащий чебурек,
И все мои бессильные слова:
"Весна, спагетти, вилка, синева".