Начало здесь http://stihi.ru/2021/11/25/5866
ОН
Прекрасное настроение исчезло так же внезапно, как и пришло. На смену, заслоняя собой всё вокруг, навалилась тревога. Хуже всего было то, что причину такого состояния выяснить никак не удавалось. Колька засыпал письмами родных и друзей, но все в один голос твердили: «всё хорошо». Не сразу, не скоро, он всё же поверил в то, что его беспокойство – просто бред больного воображения. Корабль, на котором служил Колька бороздил просторы северных морей и невозможность долгими неделями ощутить под ногами надёжную твердость земли, сказывалось на настроении. Списав всё на «морскую болезнь» Колька успокоился. И снова потянулись дни неотличимые друг от друга. Иногда в голове Кольки возникала мысль: «а было ли в его жизни хоть что-то, кроме этих бесконечных подъём-отбой…» И тогда, как спасение, в памяти возникало Её лицо и Её смех. И ему снова хотелось жить.
ОНА
Проснувшись, Она открыла глаза и замерла от удивления. Это была не надоевшая до смерти больничная палата, а Её любимая комната. Зажмурилась в испуге (вдруг всё исчезнет), руками пощупала кровать – сомнений не оставалось – это Её кровать. В памяти пронеслись смутные воспоминания – вокруг Неё суетятся врачи и родители, потом Её куда-то несут… Она не стала тратить силы на ничего не значащие воспоминания. Главное – Она была дома! Распахнув глаза, взглядом пробежала по потолку, по стенке… Тюль висевшая на окне закрывала обзор, и Она закричала: «Мама!» Голос был таким слабым, таким тихим, словно писк комара. Но мама, то ли услышала, то ли почувствовала – тут же возникла на пороге комнаты. «Открой окно…» – попросила Она. И глядя, как засуетилась мама, стараясь поскорее исполнить Её просьбу, вдруг с грустью подумала: «Как же она сдала. Постарела…». Впрочем, мысль мелькнула и исчезла. Она смотрела, как по синему-синему небу плывут облака и впервые за долгое время улыбалась.
– Доченька, папа вчера такого карпа поймал… Хочешь? ... – Мать смотрела с такой надеждой, что Она не смогла ей отказать. Соврала, просто так, чтобы не расстраивать:
– Хочу.
– Тебе сварить? Или пожарить?
– Сварить… – И вдруг Она поняла, что и вправду хочет есть.
Несколько глотков наваристого рыбного бульона – сотворили чудо. Стрелка весов качнулась в сторону жизни.
Прошло-то всего пару недель, а уже никто не сомневался в Её выздоровлении. Молодость решительно брала своё. Она уже могла самостоятельно вставать и даже делать несколько шагов по комнате. Но главное, Ей снова хотелось жить.
– Хорошо всё складывается. – Сидя около дочери, начала разговор мама. – Как раз к сентябрю окрепнешь…
Понимая, что этим Ей хотят сказать, Она вдруг заявила:
– Я не поеду…
– А как же институт?
– Я не хочу уезжать… Опять туда… – в Её голосе дрожали слёзы, и мать поторопилась её успокоить:
– Не хочешь и не надо. Бог с ней… С этой учёбой.
Не зря ведь говорят – время самый лучший доктор. И полгода не прошло, а родители стали забывать и бессонные ночи, и пролитые от бессилия слёзы. Казалось, что все тревоги позади. Вот тогда-то дочь и огорошила их новостью.
– Я, наверное, замуж выйду.
– Как замуж? За кого? – ахнула мать.
– Бывший Парень с армии пришёл… Он мне сделал предложение…
– Доченька, ты уверена? – вставил своё слово отец. На языке вертелось: «еле вытащили тебя с того света… До замужества ли…» Но сказал другое – Ты его любишь?
– Он меня любит… Он меня не предаст… Не бросит… – Глядя в окно, Она говорила отрешенно, словно между делом. Но разве, хоть один человек сумел обмануть родителей. Они сразу почувствовали, как Ей больно. И промолчали.
ОН
Растянутый в бесконечность день, сменялся короткой ночью, и снова – бесконечный день… Второй… Третий… Дни цеплялись друг за друга и тянулись- тянулись. И тем удивительнее – оказалось, что уже полтора года пролетело… Экватор службы.
Время покатилось под горочку, и Колька в нетерпении подгонял его – до встречи с Ней оставалось 547… 546…545 дней. Он, уверившись в этой встрече, порой удивлялся, почему друзья, подруги, родные, в своих письмах, ни разу, ни словом, ни намеком не напомнили о Ней. Как будто и не было в его жизни ни этой безумной любви, ни этого страшного расставания, ни той машины, под которую он пытался шагнуть, чтобы заглушить нестерпимую душевную боль. Порой ему нестерпимо хотелось узнать о Ней хоть что-то…
И словно в ответ на его мысли пришло письмо от Брата. Единственное, за все время их необщения. Впрочем, это и письмом-то назвать нельзя. Ни здравствуй, ни до свидания. Всего одна фраза, без знаков препинания и заглавных букв «слышал новость Она вышла замуж».
ОНА
– Свадьбу назначим на 9 мая. – Бывший Парень смотрел на Неё не отрываясь, требуя согласия.
– Да, это хороший день. – Она прекрасно поняла его. В памяти всплыл другой день – 9 мая уже далёкого 197… И они с Колькой убегающие в темноту… «Так тебе и надо» – подумала со злостью… Кому «так и надо» – Кольке, или Её самой… Она и сама не знала.
Предсвадебные хлопоты времени на сомнения не оставляли. Впрочем, сомневаться вроде как поводов не было. Будущий Муж всеми способами показывал свою влюблённость и заботливость. Это было так приятно. Это было так необходимо Ей.
Весна вовсю хозяйствовала на земле, и девушка чувствовала, как внутри неё робко, понемногу, просыпается что-то… Маленький, слабенький росточек надежды. Всё будет хорошо… И уверившись, что всё Её беды и страдания остались в прошлом, Она замерла в ожидании чуда. Её душа была снова открыта для радости и любви.
Увы… Семейная лодка, даже не начиная плавание, была разбита в первый же день их совместной жизни.
«Всё, королева. Кончилось твоё королевство» – заявил новоиспечённый супруг, стоило им только остаться наедине. Она посмотрела на него всепонимающим взглядом, и доведя до бешенства своей невозмутимостью, спокойно повернулась к зеркалу. «Так тебе и надо!» – снимая фату, с улыбкой сказала Она своему отражению.
Для всех окружающих, их семья сразу же стала поводом для зависти. «Он меня любит» – на все вопросы отвечала Она, со странной полуусмешкой на губах. А как там на самом деле – знали только стихи. Они и только они снова были Её единственными друзьями и собеседниками. В толстой «общей» тетради, среди записанных Её рукой стихов любимых поэтов – Друниной, Асадова, Цветаевой, прятались бесхитростные строчки. Посвященные мужу…
Я думала с годами боль утихнет, душа смирится и не будет ждать.
Я думала, что в непогоде жизни ты мне опорой верной можешь стать.
Надеялась, что ты мое спасение, мое везение, мой крепкий тыл...
Ты, к сожаленью, был такой надежный, такой уверенный и добрый был.
Я думала, что после всех ударов судьба мне шанс дает в который раз.
Я думала, что можно отогреться в лучах твоих таких влюбленных глаз...
О боже мой, как я была наивна. Когда твоим поверила глазам.
Ты не кольцо тогда одел на палец. Ты мне на ноги камень привязал.
Я думала – но как же я ошиблась. Считала – но тем горше мой просчет.
Тебя моя душа не занимала, тебе со мной свести счет.
Ты отомстил. Но думаю, что вряд ли, той мести сладок был хотя бы миг –
В постель идем с тобой мы как на плаху. И делим эту плаху на двоих.
ОН
«слышал новость Она вышла замуж… слышал новость Она вышла замуж…» Эти слова крутились и крутились в голове Кольки, словно заевшая пластинка. Горели в его воспалённом мозгу нестерпимой болью. Днём и ночью. Ночью и днём. «Этого не может быть!» – хотелось кричать ему. «Как Она могла выйти замуж! За кого?!» – грыз он ночами подушку в бессильной ярости. Но ответа не было. А самое удивительное, что в том ворохе писем, который Колька периодически получал от родных и знакомых, писали о чём угодно: о свадьбах и похоронах, о рождениях и разводах. Писали о драках и деревенских сплетнях. Писали – сколько цыплят вывела курица соседа. И только о Её свадьбе никто, ни один человек, даже не намекнул.
«Он мне соврал. Чтобы сделать больно.» – Решил в конце- концов Колька и успокоился.
369… 368… 367… Продолжал он считать дни до их встречи.
ОНА
«Если я не могу быть счастливой, значит я сделаю вид, что счастлива…» Эти слова крутились и крутились в Её голове, словно заевшая пластинка. Она не могла припомнить – услышала ли их от кого-то, или вычитала где-то… Но с некоторых пор это стало Её лозунгом, а потом и навязчивой идеей. Её рассказы о царивших в их доме мире и любви с каждым днём становились всё более красочными и живописными. И никто, даже парочка самых близких подруг, и предположить не могли, что Она прятала в толстой «общей» тетради:
Заковали сердца в гранит...
Я Лилит...
Не жена...
Ни подруга...
Жизнь идет... жизнь бежит... Жизнь летит...
Все по кругу опять... По кругу...
Так бывает... Увы... А жаль...
Разошлись...
Не зовешь...
Не молю...
Ты теперь обнимаешь январь…
Я декабрь теперь люблю....
И скулю, словно тот щенок.
И бегу, чтобы не сломаться.
Если б только январь твой мог,
Хоть на день в декабре остаться...
Чаще всего, строчки были по-детски наивны. А в соседстве с Цветаевскими: «Мой милый, что тебе я сделала…», или Ахматовскими: «Сжала руки под тёмной вуалью…» и вовсе выглядели смешно и глупо… Но Ей и дела не было до совершенства стихов. Записывала, не задумываясь то, что приходило на ум. Потому что, они были нужны Ей, как воздух. Потому что только в них Она была сама собой…
Я порою тебя ненавижу до дрожи,
А порою скучаю до крика в ночи...
Я порой жду письма. (Напиши, мой хороший…)
Ну, а чаще молю: Ты молчи. Ты молчи...
Я бываю порою беспечной и грубой.
Я бываю порою тебе не верна.
Только шепчут упрямые, горькие губы:
Я никто для тебя. Я чужая жена.
Мы расстались с тобой до безумия просто.
Где твоя, где моя, в той разлуке вина...
Жаль исправить теперь этот факт невозможно,
Я никто для тебя. Я чужая жена.
Иногда, когда Муж, вдруг исчезал на два-три дня, Ей начинало казаться, что всё это – вся Её жизнь – просто дурной сон. Но Муж возвращался… И Она понимала – в Её жизни места для Кольки больше нет.
Не уходит первая любовь...
Не бросает нас, не умирает..
Сколько б не прожили, вновь и вновь
Болью в сердце нам напоминает...
Значит было это все всерьез...
Значит мы ошиблись расставаясь.
Я едва сдержу себя от слез –
От тебя сегодня отрекаясь...
Порой Она злилась… И хотя такое случалось не часто, строчки, рождённые злостью, были колючие и даже сердитые:
И снова май меня черемухой пытает.
И снова трели соловьев тревожат душу.
И снова сердце мое с болью вспоминает –
Как ты умел мне лгать. Как я умела слушать...
Мы разошлись без объяснений, и прощаний –
Ты просто за собой захлопнул двери.
Но в мае оживут воспоминанья –
Как ты умел мне лгать. Как я умела верить...
Как жаль, что наша юность не вернется
И мне не стать беспечной и невинной.
Как жаль, что в нашей жизни остается –
Как ты умел мне лгать. Как я была наивна..
Время летело со страшной скоростью. Её жизнь наполнялась событиями. Маленькими и большими. Грустными и радостными. И только для Её одинокого, живущего прошлым сердца, ничего не менялось. А рождение дочки и вовсе ввергло Её в пучину сожаления:
Ничего от любви не осталось.
Все давно ушло в забытьё...
И у дочки (такая жалость)
Даже отчество не твоё.
Только горечь в душе осталась,
Только соль на губах от слез.
А красиво все как начиналось...
А казалось все так всерьез...
Прошепчу я, сквозь слёзы, не видя –
Если б слышал ты, если б ты знал,
Как же сильно меня ты обидел,
Сколько сам у себя ты украл.
Так уж получалось – чем меньше тепла оставалось в их отношениях с мужем, тем больше Она сожалела о потерянном.
Мне снится ночами опять тот же старый сон –
Что молоды мы, что опять ты в меня влюблен.
Капелями звонкими с сердце стучится весна.
Душа, просыпаясь, живет после зимнего сна.
Я знаю – растает тот сон и придет рассвет.
Проснусь я одна и тебя рядом снова нет.
Лишь снег за окном. Да горечь в душе стоит.
Да рана, открытая заново, снова болит.
Я знаю – пора повзрослеть и умнее быть.
Стирая нас в прошлом – забыть всё! Тебя забыть...
Но только, уходит день и приходит ночь.
И все мои мысли благие уносятся прочь.
И снова мы будем с тобою, мы будем одни.
И вновь, как тогда, к нам вернуться счастливые дни.
И розовым будет рассвет. И весь мир голубой...
Зачем же такую любовь мы убили с тобой?
ОН
Колька пил. Ядреный деревенский самогон дарил на какое-то непродолжительное время спасение. На начальной стадии опьянения он придавал Кольке уверенности и смелости. И тогда казалось, что все это просто дурной сон и всё можно исправить. Колька, заглядывая в глаза своим случайным собутыльникам, доверительно рассказывал им о своих планах. В рассказах выглядело все просто и красиво. Он подойдет к Ней, и скажет: «Пойдем со мной» И она, доверчиво спрячет свою руку в его ладони. Дальше этого, фантазия Кольки тормозила. Он не мог придумать, куда они пойдут и зачем. Да это было и неважно. Главное взять Её за руку и идти.
По мере увеличения количества горячительного Колька распалялся в своей решимости немедленно идти исправлять свою ошибку все больше и больше. Наконец коварное лекарство нокаутировало его на пару- тройку часов, даря радость полного забытья. Пробуждения были мучительными и физически и морально. Голова гудела с похмелья, мутило нещадно, но хуже этого была картина, которая всплывала перед глазами, стоило только выбраться из забытья. Она идет ему навстречу, толкая перед собой детскую коляску. Рядом идет её муж. Гордый и счастливый. Его Брат. Вот они поравнялись. Всего на мгновение она подняла глаза. Её губы дрогнули, произнося короткое как пощечина «Привет». И в следующее мгновение она уже торопливо уходит, почти убегает от него. А они с Братом долго- долго жмут друг другу руки…
ОНА
О том, что Колька вернулся из армии Она не знала. Так получилось – это прошло мимо Её ушей, что по деревенским меркам, где любая новость распространятся со скоростью степного пожара, было невозможным. Тем неожиданней была их встреча. И тем больнее.
Еще глаза тебя не разглядели.
Еще мы друг от друга далеки,
А губы сжались вдруг и помертвели
И руки враз, упрямо – в кулаки...
Лицо белее мела у обоих
И болью отдается каждый шаг
Идем с тобой – любимых, бывших, двое
И молимся держать себя в руках...
Зажать себя в ежовых рукавицах
Пройти до встречи путь – за шагом шаг.
С застывшею улыбкою на лицах.
С угрюмой безнадежностью в глазах.
Ну надо же, как нас судьба столкнула.
Казалось нам, что все давно прошло...
Но не случайно – желваки на скулах
И от улыбки челюсти свело.
Ну вот и поравнялись. Встал ты прямо
Не в силах спрятать виноватый взгляд
И голосом, охрипшим вдруг:
– Татьяна,
Так получилось. Я не виноват.
Я улыбнусь беспечно и счастливо:
«Да брось ты. Все забыто. Ну пока».
И только сердце сжалось сиротливо.
Да ломит занемевшая рука.
Опять пришла минута разминуться.
Случайных встречных. В принципе чужих.
Сдержать себя. Уйти. Не оглянуться.
Не броситься к тебе в объятья хоть на миг.
Повыше голову. Еще хватило силы
Остатки бывшей гордости сберечь.
В глазах туман. В душе одна молитва:
«Храни меня господь от этих встреч».
После их, случайной и такой неожиданной встречи прошла неделя и вторая… Где-то, совсем рядом, в их небольшой деревушке, по тем же улицам, по тем же тропинкам ходил Колька. И мысль о том, что они могут снова встретиться – доводила Её до исступления. Доходила до того, что Она начинала сожалеть о том, что осталась в живых. И даже подумывать: «А не уйти ли… В одночасье прекратив все эти муки…» Единственным огоньком, освещающим беспросветную черноту Её жизни, была маленькая девочка – Её дочка. Но к сожалению, и эта малышка не могла облегчить сжирающую Её изнутри боль… Никто не мог облегчить. Даже ТОТ, у кого Она пыталась вымолить прощения. Потому что и прощение Она просила не для себя. Для него – любимого.
Нет, ты не знаешь, что такое БОЛЬ.
Всепоглощающая боль. До дрожи.
Когда нет выхода. Хоть плачь. Хоть вой.
Я просто рана... Без кусочка кожи.
Нет, ты не знаешь, что такое ЖИТЬ,
Когда нет воздуха, нет неба, солнца, света.
А жизнь заключена в одном – молить:
– Скажи, любимый, ну за что мне это...
Нет, ты не знаешь что такое ЖДАТЬ
Забвения. Когда ты станешь лишним.
И плачут свечи слушая опять:
– Не ведал что творил. ПРОСТИ его Всевышний.
Продолжение
http://stihi.ru/2022/01/09/6086
(Р.S. Все события и персонажи вымышлены. Любое сходство с реальными событиями случайно).
Фото Kemal Kamil AKCA.