Называл её Паприкой,
Чуть касаясь лица рукой.
Обнимал её крепко так,
Говорил: "ничего, пустяк!"
Он любил её искренне,
Изменял только мысленно,
Только лишь в своих снах лихих,
Из того и сложился стих...
Ах, она своей белой кожей
На старьёвщика дочку похожа,
Изумлённым зелёным взглядом
- на торговку амонтильядо.
Ах, её длиннопалые руки,
Как у той его старой подруги!
Её сдержанный тонкий рот
- как у стражницы у ворот.
Ах, её худосочные плечи,
Он заметил при первой встрече,
Точно как у его первой любви!
Хороша, что не говори!
Ах, она, своим тонким станом,
На циркачку похожа, что странно!
А в её кучерявых речах
Есть ведь что-то от дочки врача...
И она для него исчезла,
Став обивкой просто от кресла.
Перестал он её замечать,
Их двоих заела печаль.
Называл её Паприкой,
Сам был ранен такой бедой.
Для души для его, лукавой,
Она стала всего-то приправой.