Сумасшедший Гауди еще не попал под трамвай.
Он идет среди пальм и платанов , и мысль его вьется
Кружевными узорами. Мысль его дерзко смеется
над трехмерным и плоским. В нем дико растет, как трава
Марсианская готика, пена волны налетевшей –
это камни его. Он других не желает камней.
Как ребенок, он их подбирает с пустых площадей,
чтобы строить свой мир – пучеглазый, святой, сумасшедший…
Видит Гауди : рельсы прямые, прямые углы…
Знает Гауди : линий прямых не бывает в природе…
Он срезает их взглядом, глазами от сердца отводит,
так углы эти все тяжелы, бесполезны и злы.
Он же так не умеет. Он синим стрижем в никуда
улетает кружиться, трехмерность и плоскость отбросив.
Улетающий Гауди и барселонская осень
тихо лепят в друг друге из камня улыбку Христа.
9. О5. 2001