Неприветливо Солнце /все звёзды умеют молчать/,
непроглядное утро мешает смотреть на коробки
из свинца и бетона.
Холодная снежная гладь
укрывает клочки горизонта в замёрзшей похлёбке.
И не день /и не два/ простирается шторами ночь,
антрацитовый бог задержался /и время осело/,
ты уже пообвыкся /не гонишь сурьмяное прочь/,
совершенно не ждёшь ничего /никогда и всецело/.
Раздвигаю отчаянье в тучах /но сможешь и ты/,
заварю без полыни кофейный напиток в пиале
из доверенной гжели.
До счастья всего полверсты,
горизонт ещё дальше /но главное – двигаться к цели/.
Под ногами осколки /и сталь, закалённая сталь/,
я читаю тебе в полнакала межзвёздные сказки,
ты изменишь привычку не видеть /сквозь стены и вдаль/,
время горьких богов распадается.
Тучи без краски,
без живой оболочки, без света /уже и без тьмы/.
Ты бежишь босиком между скорбью и чудом рассвета,
монолит горизонта закован в доспехи тюрьмы,
окна в бункерной жизни укрыты свинцовым скелетом.
Через тысячу лет /или пару/ займётся заря,
одинокие глыбы бетона очнутся с шагами
сохранившихся.
Верь и смотри /горизонт – это Я/,
непроглядное утро /однажды/ взорвётся цветами.