Это 'белый налив' –
пышные яблоки снега,
что нанизаны тесно
на колкости юной айвы.
На яблонь же плавных ветвях –
с белым отливом 'сливы'
прилипли игриво-криво…
Сюрреалист-январь,
а пишет
правдиво!
Окно моё –
монитор январского полдня,
что сверкает,
лучом окрашен,
и призмы безмолвных башен
дробятся в высоких смыслах –
чистых,
как стрелы – быстрых
огней серебристых
рождественского горенья
в Бого-зимо-Творенье,
где все мы, дети,
в салазках
мчимся
в Христову сказку!
На груди каждой веточки,
строги,
ожерелья снежинок –
не допускают к берёзе
зимних сумерек
грусть.
Из снегов,
из ночей-полуснов
связь возрождается,
первым 'ау!'
отзывается,
до стихов уж рукой подать...
Под бесчувствием внешним
зимы
скрыты страхи
охрипшей тьмы,
надежды
и пульс бодрящий
капели –
весны звонцы-канители.
Быть может,
мы вспомним
трепет начала мира
и не узнаем тайну
мира конца...
Каждый миг,
каждый час
в 'коридорах затмений'
что-то гаснет,
но Некто
солнца и звёзды
воспламеняет
для нас.
*