Иллюстрация: фрагмент одного из найденных в интернете мангупских пейзажей Александра Ятченко (названия картины, к сожалению, не знаю).
Мальчик с Мангупа
Плющ и омела, квадры замшелых стен,
Зелень лужаек, тени и облака,
И ничего не просит у нас взамен
Солнечный луч в купели у родника.
Ты не отыщешь, мир вспоминая весь
Слаще воды, что наших касалась губ.
Если захочешь вновь оказаться здесь,
Просто закрой глаза и скажи: Мангуп.
Как ни морочит землю мельканье дней,
Нежит ее тепло или хлещет град,
Четырехпалой дланью простерт над ней
К небу вознесшийся Готии стольный град.
Склоны ущелий скрыл заповедный лес,
Многих дорог последняя тут верста -
Мимо развалин замка к венцу чудес,
На оконечность каменного перста.
Словно поля разглаживает утюг,
Сверху над ними дикой скалой навис -
Пропасть на север, страшный обрыв на юг -
Раной сквозного грота пронзенный мыс.
В детстве я свято верил морским ветрам,
И на Мангупе часто тогда бывал.
Помнят мои шаги и пещерный храм,
И крепостной, поросший цветами, вал.
Время, песок сквозь пальцы, страницы книг -
Жизнь расставляет все по своим местам.
Где-то в туманных далях упущен миг,
Или, быть может, я потерялся там.
У человека душу нельзя украсть,
Дело в другом - ее никому не жаль,
Вот и сожгла борьба, ослепила страсть
И растерзали ненависть да печаль.
Но и теперь нельзя разорвать с горой
Тайную связь, что прочно сплотила нас -
Ныне приезжих к замку веду порой,
О стародавних битвах веду рассказ.
Сделаешь фото и удивишься - вот,
Кто бы устроить крепость сумел хитрей,
Высечь в отвесных скалах высокий свод
Сложным узором лестниц и галерей.
Где-то внизу обыденный мир лежит,
А наверху из шелковых трав ковры,
Воздух пьянящий, вид... Ах, какой здесь вид -
От Херсонесских бухт до Шатер-горы!
После заката теплятся огоньки,
Возле которых песни луне поют
Местные горцы - мистики, мастаки,
Частью ученый, частью тусовый люд.
Если по кругу шмали гулял косяк,
Вмиг улетаешь, чуя восторг в груди.
Не соблазняйся, тут тебе скажет всяк -
Ночью к обрывам близко не подходи.
В час, когда стены лунной горят росой,
Явится, чтобы к мертвым живых вести
Гибельный призрак. Плачущей и босой
Стройной фигуркой мальчика лет шести
Станет бродить кругами среди руин,
Будет висеть луна как его слеза.
Вдруг оказался ты перед ним один -
Даже не думай глянуть ему в глаза!
Он отнимает разум, тела казня,
В жертву бесплотной тени себя готовь.
В готской столице жуткой была резня,
Камни Мангупа помнят и любят кровь.
Нам неизвестно, что он во тьме искал -
В здешних пещерах церковь или тюрьма?
Кто побежал за ним, тот упал со скал,
Кто его слышал плач, тот сошел с ума.
Глухо молчит о нем манускриптов вязь,
А разговоры домыслами полны -
То ли шагнул здесь в пропасть наследный князь,
То ли положен княжич в заклад стены.
Мне говорили: "Брось, это новый мем.
Глянь, двадцать первый век у него на лбу".
Все может быть, пусть скажут об этом тем,
Кто у подножий мыса свершил судьбу.
Тайна влечет как бездна беспечный ум,
Значит, ногам и сердцу покоя нет.
Я на Мангупе ночью нажму на zoom,
Призрак сегодня даст мне за все ответ.
Вот показался белым пятном вдали,
Ближе мелькнул и вновь как мираж исчез.
Сквозь бахрому, что мхи для ветвей сплели,
Тонким туманом дышит оживший лес,
И озаряя синие волны гор,
В небе монетой катится лунный диск.
Призрак уже глядит на меня в упор -
Правый глаз - аспид, левый же - василиск!
Пепельно-бледный ангел минувших дней,
Тронутый легким тленом напрасных слов.
Я разгадал загадку, сказать верней -
Понял, что я законный его улов.
Он меня манит бросить привычный мир,
Плыть в облаках, на памятный зов спеша,
Там, где хрусталь мечты и ночной сапфир.
Если не сможет тело - пускай душа!
Странная сила тянет ему вослед.
Мы не похожи, правильней - мы одно,
Видно соткал обоим небесный свет
Белых рубашек тонкое полотно.
С камня на камень прыг - через бездну - скок,
Весело мне бежать по границе сна,
Маленький мальчик выучил свой урок,
Тайна жестокой смерти ему ясна.
Кружево тени, пятна больной луны,
Из-под земли наружу - узлы корней,
Пряные травы, скользкие валуны.
Что ни придумай, правда всегда страшней.
Стой! Под ногами пастью раскрылся ров,
Точно не перепрыгнем, не обойдем!
Мальчик танцует между пяти миров,
Мальчик плывет по воздуху злым огнем.
Вдруг застывает, глядя куда-то вдаль,
И говорит, но слов не расслышать мне -
Тем нестерпимей каменная печаль
Лика, запечатленного на луне.
Все что на сердце выдохну, не тая -
Память открылась, скрипнула где-то дверь.
Мальчик с Мангупа - кажется, это я,
В детстве убитый тем, кто живет теперь.
Он мне в лицо бросает свои мечты,
Он меня носом тычет в мои дела,
Словно теперь мы с ним никогда на "ты",
И не одна нас женщина родила.
Как самому себе говорить "прости"
Сквозь все портвейны, пассий и анашу?
Только я знаю - нас двоих не спасти,
Если его я в сердце не воскрешу.
Я не сдаюсь, но чувствую, что устал.
Молча шагну, глотая предсмертный вой.
Он не вернется, этот закрыт портал,
Призрак Мангупа каждому нужен свой.
В вечном паденьи - чей это голос, чей? -
Нам непонятно, кто же такие мы -
Те, что всегда боятся прямых лучей,
Те, что страшатся всех наваждений тьмы.
Разве свобода, если повсюду плач?
Разве летаем, если все время вниз?
Кто из двоих был жертва, а кто палач?
Кто самому себе закричал: проснись?
Разве впервые ночь убивает день?
Небо луной стреляет себе в висок,
И по воздетым лицам струится тень -
Память, чернила, кровь, ежевичный сок...
Край это место, где поздно спешить вперед.
Кто со мной рядом - бледный, босой, немой?
Он меня за руку словно отца берет,
Я говорю: "Ну ладно, пойдем домой.
Видно, тебе придется тусить со мной.
Здесь навернешься - не соберешь костей.
Только, прошу тебя, никогда не ной.
Да, я поэт, и я не люблю детей.
Правда, какая к черту еще любовь -
Желтый пергамент кожи - не твой атлас!
Лишь зеркала во мраке мне дарят вновь
Рай в отраженном свете бездонных глаз.
Мне ли не знать, о чем рокотал прибой,
Нежно шептала ветреная листва?
Ангел трубил - и я был его трубой,
Музыкой разъяренного волшебства.
Бешенства разгорается уголек
В здешнем аду, где каждый второй - дебил.
Лучше бы этих звуков я не извлек,
Струны проклятой лиры не теребил.
Помнит ли о повешенном на столбе
Тот, кто одет в парчу с головы до пят?
Я не согнусь в поклоне на смех толпе,
Я не спою того, что они хотят!
Здесь на вершине, видевшей много зла,
Как-то не в кайф молиться творцу чумы
Или лобзать бессмысленного козла
Прямо под хвост, взывая к владыке тьмы.
Нет ничего мерзее слащавой лжи!
Лучше внимать себе, чем стадам свиней.
Так для чего рождаться, ты мне скажи -
Нужно ли делать бедной душе больней?
Что ей сказать в ответ на истошный крик -
Здравствуй, родная, вместе пойдем под плеть?
Так для чего нам тяжесть двойных вериг,
Если рожденьем смерти не одолеть?
Мой горизонт одним ограничен днем,
Пусть пропадет на самом глубоком дне
Всякий вертеп и все, что родится в нем,
Весь этот мир, не принадлежащий мне!
Юнга, не парься, в принципе я не злой
И к просветленным чувствам совсем не глух,
Если с души снимаю за слоем слой
Под косячок в компании пьяных шлюх.
Жить здесь довольно просто - забей, налей...
Я поделюсь и пойлом, и анашой.
Ну и всегда с девчонками веселей,
Только давай быстрее расти большой!
Будем с тобой на пару ловить приход -
Ломку, возможно, легче переживем.
Станем почаще праздновать Новый Год,
Просто назначим праздником быть вдвоем.
Я воскрешу твой мир, ты попробуй мой,
Детские грезы мне омрачить позволь.
Хочешь, мы станем ядом, войной, чумой?
Хочешь, отплатим людям за нашу боль?
Древнюю землю взрежет иной лемех,
Мертвые встанут, чтобы судить живых,
Будет наш плач прекрасен и грозен смех.
Чистых немного, я расскажу о них.
К счастью, пока нет смысла делить подруг -
Взрослые страсти вряд ли живут в мальце... "
Вижу, улыбка змейкой скользнула вдруг
На моем детском, белом как мел лице.
Он мне ответил: "Дядька, ты трус и враль!
Поистрепался, в злобе растратил пыл.
Больше не буду взрослым читать мораль,
Проще напомнить, кем ты когда-то был.
Я не скажу, конечно, что даль светла -
Нет, она ждет того, кто развеет тьму.
Солнцу ничуть не страшно сгореть дотла.
Может быть, догадаешься, почему".
И превратился, небу махнув рукой,
В силу предплечий, в быструю легкость ног,
В ясность прямого взгляда, еще - в покой
Мира, в котором чудом не умер Бог.
Как рассказать о том, что я понял там,
Где из-под ног уходит земля стеной,
Тем, кто давно не верит чужим устам,
Тем, кто внимает тени своей одной.
То, что тебя морочило - все пройдет,
Новая песня наворожит рассвет.
Вот перед нами зеркала тает лед.
Смотришь, а отражения больше нет.
Мальчик с Мангупа! Я как дымок вдохнул
Самую суть ушедшего навсегда,
Чтобы почуяв неба подземный гул,
Всякая пропасть выгнулась от стыда.
Где теперь бездна? Куш ее - был таков!
Голод пространства воет как вурдалак,
Но все слышнее говоры родников,
И над Яйлой заря поднимает флаг
Светлого утра - алый и золотой.
В клочья тумана кутается утес.
Я теперь умный, даром, что молодой.
Вот бы прикол теперь до других донес -
Едким упреком эре стабильности от
Смутной надежды - это вам не косплей,
За горизонт уходит бумажный флот
В лужах к мечте отчаливших кораблей,
В небо растут песочные города,
Смело разит неправду картонный меч,
А любовь нерасчетлива и горда,
И совсем не умеет себя беречь.
Вряд ли об этом вслух говорят в стране,
Где страха ради чествуют упырей,
Где не снимают масок в блаженном сне,
Ждут избавленья, но не хотят скорей.
Долго рядились - вот и огонь погас,
Долго боялись - дохлый задрал медведь.
Жалкими наше детство увидит нас,
Если, конечно, станет сюда глядеть.
Знаешь, мы сами в силах себе помочь.
В древних легендах, в данный момент и впредь,
Чтобы не скрыла землю сплошная ночь,
Кто-то всегда обязан во мгле гореть.
Помни об этом, если идешь в горах,
Дело под вечер, зевы пещер темны.
Все, что покинул дух, забирает страх -
Правило нашей старой как мир войны.