Змее дан яд для орошения нападок:
Таить греха что - мышь не друг мешку зерна;
Кому смертелен яд, кому нектаром - сладок,
Врагу больней укус - а дудочке верна:
На звук её змея ползет, кольцуя в танце,
И, зачарованная, зрит флейтисту в рот -
Коню дарёному (в зубах носитель Франций)
И чтец, и жнец, и на безрыбье полиглот.
Как гладкий кот, к теплу приученный породой,
Места насиженные в шаге батарей
Казались главною домашнею погодой
В холодной суетности долиных долей.
Змея ползла на свет в окне и голос крови,
Мангуст дремал, — усталость игрищ слабит тыл.
Ал капюшон и полон искренной* любови
В холодной коже кто душою не остыл.
Тогда он узнал Герду и очень обрадовался.
– Герда! Милая моя Герда!.. Где же это ты была так долго? Где был я сам? – И он оглянулся вокруг. – Как здесь холодно, пустынно!
И он крепко прижался к Герде. Она смеялась и плакала от радости. Да, радость была такая, что даже льдины пустились в пляс, а когда устали, улеглись и составили то самое слово, которое задала сложить Каю Снежная королева; сложив его, он мог сделаться сам себе господином, да ещё получить от неё в дар весь свет и пару новых коньков. Герда поцеловала Кая в обе щеки, и они опять зацвели розами, поцеловала его в глаза, и они заблистали, как её глаза; поцеловала его руки и ноги, и он опять стал бодрым и здоровым. Снежная королева могла вернуться когда угодно, – его вольная лежала тут, написанная блестящими ледяными буквами.