В середине июля вдруг просыпаешься и чувствуешь, что лето уже не то, что вместо кукования кукушки за окном - бесконечная песня кузнечиков, а ночи уже не такие светлые, как в начале - лето пошло на убыль.
Уезжая из деревни, я поймала попутку.
Проплыли мимо старые бревенчатые дома, огороды, постройки, словно призрак, возникли развалины храма на высоком, почти отвесном с речной стороны угоре, поросшем высоченными елями, и мы выехали к извилистой реке. Почти перед мостом у дороги проголосовала молодая девушка. Она была явно чем-то расстроена, на щеках - следы недавних слёз. И вскоре, видимо, не в силах сдержать свои переживания, моя попутчица заговорила.
Она приезжала сюда, чтобы увидеть своего годовалого ребёнка. Малышку забрали у неё свекровь со свёкром. И вот теперь не пустили её в дом, не дали даже взглянуть на дитя...
Мне было жаль девушку, и я, сама уже мать троих детей, как могла, поддержала её советами. Главное в такой ситуации - найти работу, обустроить дом, заручиться поддержкой отца ребёнка, а затем обратиться в службу опеки, чтобы восстановиться в родительских правах.
Моя попутчица вышла, не доезжая до Архангельска. Шофёр, слышавший наш разговор, осудил незадачливую мамашу: мол, правильно опекуны сделали, что не показали ребёнка, незачем его расстраивать...
А я долго не могла забыть эту историю.
Вспомнился давний концерт ко дню Победы в нашем сельском клубе. В тесном зале собрались жители и гости деревни. А артисты все свои, местные, чьи-то дети и внуки - подготовили инсценировку по книге "Девочка из города", с детства полюбившейся всем повести.
И словно перенеслись в то тревожное, военное время.
Вот через село Нечаево с фронта идут беженцы с узелками. Две женщины и девочка Валя останавливаются в доме у Шалихиных. Узнав, что Валентинка осталась круглой сиротой, хозяйка дома Дарья и дед решают оставить её у себя. От соседок женщина слышит упрёки, мол, зря взяла к себе сироту. Дарья жалуется им, что Валентинка относится к ней, как к чужому человеку. Но любовь и доброта сделали своё дело: вскоре девочка назвала Дарью мамой...
А маленькие артистки и сами сродни беженке Валентинке - в мирное время их матери и отцы где-то далеко: у кого-то в городе на заработках, а у кого-то вообще неизвестно где... А живут они в этой деревне благодаря любви и заботе бабушек и подобных Дарье людей.
И от этих мыслей слёзы застилают глаза...
Сколько лет прошло с того дня, наверное, десять, не меньше. А с того короткого спутья - и все пятнадцать, а то и больше.
Конец июля выдался жарким, и мы с коллегой решили побывать на одном из островов в устье Северной Двины, под Архангельском. Давно хотелось съездить туда. Речной трамвайчик принял нас в своё лоно, и с верхней палубы мы любовались водными просторами. С обеих сторон фарватер был обозначен бакенами. На середине реки теплоходик закачало.
- Какая здесь широкая река! - удивилась я. - У нас русло намного уже.
- Здесь в Двину впадают сразу две реки. Сувой, самое гиблое место, - пояснила моя спутница. - Струи двух рек свиваются в одну, на воде здесь постоянное волнение.
- И у нас на Двине есть похожее место, Орлецкая водовороть. Старожилы рассказывают, как опасно было в начале прошлого века проезжать там на лодках. Даже пароход, говорят, как-то закрутило-завертело так, что он затонул. Но это, скорее всего, легенда.
Речной трамвайчик быстро шёл мимо берегов, изрытых волнами и птичьими норами, мимо домов, висящих над кручами.
- Вот так река пожирает берег, становится шире и шире, - просвещает меня спутница, уроженка этих мест. - Раньше русло здесь было таким узким, что говорили "с берега на берег можно хомут перекинуть". Берега укрепляли плитами, прочно соединёнными друг с другом.
У причала, сойдя на берег, мы насчитали десятка два таких плит.
И вот мы на острове, идём мимо поморских изб и отяжелевших от урожая рябин в глубь острова.
Коллега планировала навестить свою тётку, но той в деревне не оказалось: год назад продала дом и уехала. В ожидании обратного рейса мы пошли прогуляться и по дороге разговорились с пожилой женщиной, вышедшей на крыльцо. Та пригласила нас на чай ("Одна живу, а поговорить-то охота!").
Мария Васильевна поведала нам, что плохо видит. "Слава Богу, племянница старуху не забывает, хошь и живёт в Архангельске, - продолжила она свой рассказ, угощая нас чаем.
- Лет пять, как замуж девка вышла, а теперича опять одна - развелись недавно. Сколько нервов унёс у меня этот зятёк! Чуть до инфаркта не довели со своей матушкой, - Мария даже спустя год не может спокойно вспоминать эту историю.
- Нинка-то мне как дочь, с малых лет, как матка умерла, жила со мной. Робёнка родила ранёхонько, и восемнадцати не было. Теперь уж Кристинка большая, самостоятельно живёт, а года два назад я не знала, что и делать. Зятёк-то такой харАктерной, не знаешь, как и уноровить, да мало того, оказался нероботь и пьяница. Выжил девку из дому, пришлось ей комнату сымать. А где деньги-то у нас, коли родной отец алиментов не платит, а мати с робёнком сидит, не работает? Хошь не хошь, а пришлось уйти жить к дроле.
А я-то, дура, сватье просказалась, мол, так и так, как девке жить?
Ох как та набросились на нас! Кристинку как только не выкастила! Меня поедом ела, мол, возьми бывшего зятя за хобот да вытряси из него все долги... Так вот обронишь слово, и сам потом не рад..."
Слабые возражения Марьюшки о том, что отец Кристины живёт не знамо где, без прописки, и деньги, хоть не часто и не много, но посылает, - тонули в бурном потоке сватьиных претензий.
И всё-таки нашла женщина силы твёрдо сказать, что не будет портить добрые отношения.
Что никакие деньги заменить родственную связь не смогут.
И теперь она гордится своим поступком, ибо внучка, едва ей стукнуло восемнадцать, собрала манатки и укатила в город, к отцу. И тот устроил её на работу. Звонила на днях счастливая. И он звонит теперь часто, в гости зовёт тёщеньку, и что с того, что бывшую...
Разговор за чаем прервали гости - это и была Нина, которую женщина вырастила и считает дочерью. Малыш лет трёх -четырёх жался к матери, прятал голову в складки её платья.
- Белокурые волосы у матери, а сынок такой смуглый, сразу видно, на отца похож, - отметила подруга.
- На отца. Только где тот отец, теперь уж и не знаю. Развелись мы с ним.
"Мне кажется, я где-то её встречала", - мелькнула в голове догадка, и я решилась спросить об этом Нину.
- Ой, а я ведь тоже сразу подумала... помните: дорога, мост, попутка? Спасибо вам, что поддержали меня тогда!
Мария Васильевна хлопотала с внуком, подогревала чай, а Нина продолжила свой рассказ.
- Сама не знаю, откуда тогда и силы взялись. Я ведь лет с шести с тётей Машей жила, а в юности было совсем от рук отбилась. Хотелось жить на всю катушку: мальчики, вечеринки, а там ведь не только пиво. А тут беременность, ребёнок, не смогла сразу остановиться... А парень мой не растерялся, дочку забрал и к родителям укатил. Мы тогда и не записаны были...
Спохватилась, поехала, а свекровь уже опекунство оформила, даже в дом не пустила.
А после той поездки я свои гулянки бросила, работу нашла, с отцом Кристинки помирилась. Стали с ним жить. Да совет не брал, вскоре уехал он. Деньги присылал редко, разве что в гости иногда наведывался и дочку ненадолго забирал... Потом я к тёте своей, Марье Васильевне, вернулась. Мама-то моя давно умерла, некому было на ум наставить, заступиться, кроме тёти. А лет пять назад замуж вышла, Ванечку родила.
Да только опять не слава богу, характер у муженька тот ещё оказался. Сперва радовалась я, что он сынишку очень уж любит, трясётся над ним, от любой болячки в шоке. Вот только работать ему вскоре совсем расхотелось, всё бы с ребёнком играл да еду готовил, да убирал. Прямо как мамка, не больше не меньше. Я вот думаю, а нужна ли ребёнку вторая мать? Всё -таки отец должен работать и обеспечивать семью.
- Да уж, "везёт" же вам...
- Так это ещё не всё! Как Ванечка родился, так и старшей жизни не стало. И то не так, и это не эдак. Сам на работу через раз ходит и мне работать не даёт, пить стал всё больше, скандалить. Мы к тому времени уже в Архангельске жили, дочка в десятом классе училась.
Куда деваться девчонке? Сняли комнату с подружкой, да вскоре ту обокрали, родителей вызвали к участковому. Хозяйка, как узнала, сразу им: "Съезжайте, и всё". А тут парень Кристину к себе позвал. Так и жила у него, пока школу не закончила да к отцу в Питер не уехала.
А самое странное для меня в этой истории, что всё опять повторилось: два года назад, когда муж совсем задурил, свекровь пригрозила отнять у меня ребёнка. Не то чтобы сына-алкоголика на ум наставить, урезонить, так меня ещё и выкорила, во всём обвинила и ту, давнюю, историю припомнила. И что несовершеннолетняя дочь уже с парнем живёт, главным козырем было. Хорошо, тётя заступилась.
- От беды рукой не закроешься, - подтвердила Мария Васильевна, - сказала я тогда сватье в сердцах, мол, не дай бог, отсудишь у Нинки робёнка, лишишь дитё матери, Ванюшка тебе этого никогда не простит! Хватишься, да поздно будет...
- Не удалось спихнуть меня в пропасть, как они, видно, рассчитывали...
- А ты молодец, Нина, не пошатнулась, выстояла!
- Я ведь не сразу на развод решилась, несколько раз он кодировался, да всё без толку. Ну а с сыном пусть видится, я только за...
- А всё-таки удивительно, что мы встретились! Наверное, где-то наверху Бог дёргает за ниточки и сводит людей, чтобы помочь им увидеть взаимосвязь событий...
Мы покидаем остров на лодке, и радостно лететь по волнам, зная, что наш перевозчик уверенно управляет судном. На нас яркие оранжевые спасжилеты, и никакой сувой нам не страшен. А как легко в молодости попасть в такой вот жизненный сувой и как сложно из него выбраться! И хорошо, когда родные люди или друзья и даже случайные знакомые встанут, дружно взявшись за руки, как плиты у побережья, и не дадут обрушиться берегу под ногами, а человеку - рухнуть в бездну.
Быстро пролетит июль в многоцветье лугов, в огоньках иван-чая, и всплывёт, весь в туманном мареве, август. И случится ещё какое-нибудь значимое событие, которое тоже нельзя будет вычеркнуть из жизни.
Возвращаясь домой, я думала, сколько подобных историй довелось мне услышать.
Дорога вела мимо дома, много лет запертого на замок. На этот раз ворота его были распахнуты. В девушке, стоящей возле машины, с трудом узнала соседскую Маринку. Её с младенчества воспитывала бабка. А мать девчонки, свою невестку Файку, просто выжила из дому.
Круглая сирота, та ушла жить к восьмидесятилетнему старику, стала всё чаще прикладываться к бутылке. Муж, сам алкоголик, не работавший в колхозе ни дня, защитить жену от властной свекровки даже не пытался.
Однажды Фаинку нашли где-то в лугах мёртвой. Причины странной смерти остались неизвестны.
Так и выросла Маринка, думая, что мать её предала, бросила, спилась. Я же помню её мать, Фаинку, то складывающей у дома дрова после тяжёлого рабочего дня на ферме, то с бельём на полоскальне, а то и с топором в руках...
Спрашиваю Марину о планах на жизнь, девушка говорит, что закончила САФУ, вот дом бабушкин продаст - и уедет жить в Питер.
- Ты не вини свою мать, она была труженицей, добрым, отзывчивым человеком. Только очень одинокой и несчастной, потому что сил бороться ей не хватило. Но она любила и жалела тебя, - только и сказала я на прощание.
Потому что даже взрослый человек нуждается в родительской любви, особенно - в материнской. Пусть и долетевшей до него дальним отвестьем.