-Ваня! Ваня, вставай!- я трясу своего друга, а он спит, как убитый. Наконец, он с
трудом открыл глаза:
-Зачем?- промямлил он непротрезвевшим голосом.
-Как, зачем? В армию! В армию поехали, катер ждёт!
На берегу нас, призывников, ждал колхозный катер, пробуждая село в раннее октябрьское утро длинными сигналами.
А вчера были проводины.В сельском клубе был
концерт, напутственные речи,танцы.
А дома собралась родня. Накрыли стол с домашними яствами, отдельной
горкой в миске лежали мясные котлеты.
Когда все гости выпили, закусили, мой родственник Слава вытащил откуда-то открытку,
на обратной стороне которой были слова песни, которая попала точно в тему.Слава
немного картавил. И вот он запел:
-Как лодная меня мать пловожала-а-а, так и вся моя лодня плибежала-а-а !
Все хором дружно подхватили, было смешно до колик в животе! Слава был всегда
неунывающий, веселый.Он нисколько не смущался, и сам хохотал громче всех.
Мама все упрашивала:
-Сына, ну, съешь хоть одну котлетку!
-Не, мама, не хочу!
А Слава уже в который раз запевал песню, и все смеялись, и дружно подпевали.
Потом я пошел к друзьям.
И вот неожиданно наступило утро.
-Ваня, вставай!
-Не хочу! Я в армию не поеду!- бубнит недовольно Ваня и прячет свою черную кудрявую голову под подушку. Зная его упрямство, я махнул рукой. Надо было бежать на катер, и, прихватив рюкзак, я побежал на берег. Там уже все собрались, и мы поехали в Тыр.
Там, немного подождав, сели на теплоход,и -ту-ту!- мы отправились в Хабаровск.
На теплоходе ехали и призывники, и штатские. Одна молодая русская семья этим последним рейсом возвращалась в Хабаровск, их ребенок, наверное, лет трех, был одет в черную цигейковую шубку с капюшоном. Я часто видел, как молодая мама болтала со своими знакомыми, а сынишка спокойно стоял рядом, не сводя с мамы своих серых глаз. У меня в детстве тоже была такая черная цигейковая шубка, очень теплая и легкая, я её очень любил.
С села Кольчём призвали паренька, он был невысокого роста, худенький. Одет в приличный костюм кофейного цвета. Лицо смуглое, с прямым тонким носом, глаза чёрные, как у всех аборигенов Амура. Жаль, я забыл его имя.
Разговаривая с ним, я всё время думал:
-Как же тебе нелегко придётся в армии, с твоим мягким и скромным характером!
В буфет мы почти не ходили, у каждого в рюкзаке оказалось много домашней еды. Каждый делился всем, чем мог. Кто-то прихватил вино, которое выпили сразу.
И вот двадцать четвертого октября тысяча девятьсот восемьдесят второго года показался город Комсомольск, выплыло здание речного порта, похожее на корабль, показался бетонный причал. Когда положили трап, мужчины вышли, чтобы покурить. Молодой папаша тоже вышел на сушу, о чём-то разговаривал в кругу молодёжи, дымя сигаретой.
Видимо, жена с ребенком остались на судне.
Я с верхней палубы их не видел.
Мокрые крупные хлопья падали в тягучую свинцовую воду. Волны нехотя
переваливались, а между теплоходом и пристанью бурлили водовороты: течение было
сильное, воды в Амуре было ещё много. Снежинки падали и исчезали в холодной воде.
Сверху мне было всё прекрасно видно, я наблюдал за этой картиной, размышляя о доме, о друзьях, о Ване и об армии.
На душе было грустно, так же, как нудна такая сырая холодная погода.
Вдруг я услышал детский возглас:
-Папа! Папа! - это тот самый малыш в цигейковой шубке шёл по трапу к своему папе!
Ножкой он запнулся за поперечину на трапе, и … полетел в свинцовую воду!
- Аххх! - вздохнула толпа!
Ребёнок изчез в воде! Возникла гробовая тишина, нарушаемая шипением водоворотов.
И в этой тишине раздался оглушительный топот с первой палубы. Это кольчёмец,
разогнавшись, в одну секунду прыгнул в холодные буруны и исчез. На поверхности были
видны лишь водовороты, сносимые быстрым течением! Казалось, прошла вечность! И вот показалась голова земляка!
Он грёб одной рукой, а другой он крепко схватил ребенка за шубку !
Аххх! - выдохнула толпа.
Кто-то побежал к самой низкой ступеньке причала, чтобы вытащить спасителя и спасенного.
-Помогай! Вытаскивай!- кричали в толпе.
Парню помогли, мальчика поставили на ноги, с его шубки ручьями текла вода.
Молодой папаша подбежал к сыну, схватил его за грудки, поднял над собой:
-Я тебе говорил, никуда не ходи! Говорил, никуда не ходи! - вопил он в истерике.
Малыш громко заревел. Все облегченно засмеялись, кто-то крикнул:
-Да что ты его трясёшь! Давай его в каюту!
А кольчёмец отошел в сторонку, вытащил из внутреннего кармана костюма документы, с них капала вода.
Прибежала мама мальчика, схватила своё чадо и побежала с ним в каюту. Оказалось, она тоже стояла на нижней палубе, и так увлеклась беседой с подружками, что упустила сыночка из виду. А маленький худенький герой спас её ребенка!
Обычный призывник!
Когда уже подходили к Хабаровску, капитан теплохода включил «Прощание славянки».
Этот марш звучал торжественно и даже величественно.
Прошло много лет, а я до сих пор при звуках гениальной музыки Агапкина вспоминаю
своего земляка, кольчемца.
А Ваня ушел служить через полгода, по весне.