Вот – бабка с дедом. Домик возле рощи.
От города совсем недалеко.
Прохладный дождик огород полощет,
Внизу река, и дышится легко.
Собака в будке дремлет и вздыхает,
Нестарая, всего девятый год,
Она не то, чтоб просто отдыхает,
А ждёт, когда хозяин подойдёт.
Сереет сумрак, в доме тихо-тихо,
У телевизора старуха и старик.
Она – Елена, бывшая портниха,
А он – Андрей, полковник, строевик.
Сошлись недавно, как бы ненароком,
Хотя знакомы были много лет,
И ведь лет двадцать жили одиноко,
Но вот – сошлись, и всем большой привет!
Все родственники просто обалдели,
Да что ж творится, чистое кино!
Сдурели дед и бабка, в самом деле,
Им помирать пора уже давно!
У ней – две дочки, обе холостые.
Точнее вдовы, так, за пятьдесят.
В семействе отношенья непростые,
И глупостей бабусе не простят.
А у него – два сына. Равноценно.
Один в запасе, а другой в войсках.
Он думает о них, пока Елена
Ему латает дырку на носках.
Сначала их пытались успокоить:
«Сдурела, мама? Ты чего, отец?»
Но трудно ВДВшника построить,
И все от них отстали наконец.
«Пускай живут», – благословили дети, –
«Ну хочется им в сЕмью поиграть.
Чего уж там осталось им на свете,
А вместе будет легче помирать!»
И благородно «не мешать» пытаясь,
Вернулись дети в городской уют,
А старики остались, постараясь
Еще пожить. И вот с тех пор живут.
Здоровье есть, и сил ещё хватает,
Елена любит землю и цветы,
Он – книгу пишет, рукопись листает.
Она про смерть, он с нею был «на ты».
Дом маленький, но тихий и уютный,
Он сам его когда-то рисовал,
Уйдя со службы в год свинцово-мутный,
Когда страну предатель продавал.
Друзья шумели: «Ты чего, Андрюха?
Команду дай – покатимся волной!»
А он, погоны сняв, ответил глухо:
«Я не воюю со своей страной».
С тех пор живет полковником в отставке.
Он не вступил в непоправимый бой,
Лишь иногда, у домика на лавке,
Он вспоминает купол над собой…
Вот правнуков подбрасывают часто,
И правнучку любимую его,
И в этом, Боже мой, такое счастье,
Что больше и не нужно ничего!
Они с детьми гуляют возле речки,
В подлеске ищут мелкие грибы,
Читают им, пекут картошку в печке,
И спать кладут, уставших от ходьбы.
И уложив Сережу, Борю, Аню,
Они, взглянув смущенно на ребят,
Уходят тихо в маленькую баню
И чем-то там загадочно скрипят…
Я б в этой жизни многое проверил,
Да не пойму, какой в том будет прок,
Когда Господь мой срок давно измерил,
Но не открыл мне этот точный срок.
Мы будем жить и ярко, и степенно,
До капли чашу жизни допивать,
И, как Андрей, «Прекрасною Еленой»
Своих седых любимых называть!