Пытаясь разглядеть сквозь белый шум,
Весь бледный сам — днём в одержимостях,
Размытый вечером, дрожащий, как пламя свечки,
И неочерченный, словно древо боли, чей корень в шее
Зачинает ствол и распускает ветви в оранжерее черепа,
Неутолимый и ненаправленный, словно как пламя голода,
Неогранённый, подобно желанию, и сам от себя устающий,
Мучимый и мучительный, повисший над рваным городом
Тоской абсолютно пустых или в край захламлённых комнат,
Ленью и скукой постелей, за шиворот полночи заткнутых
И незаправленных, остаточным звоном измятых снов,
Безутешный, безудержный, как чей-то плач на окраине кладбища.
Ночью в глубокой коме, без озарений и слов,
Средь тусклого снега и в черноте покрывал,
Завёрнутый в саван усталости и лекарств.
Это уже не стихи, здесь поэзия похоронена.
Уходя вместе с ней дробить фуллерит необъятного непроявленного,
Растеряв весь свой воздух, лишённый любых наитий для написания,
Десятитысячным слоем опять оставляю тексты на текстах
На стенах зданий, уже обречённых на снос,
И возвожу свои новые стены текста, сгущая воздух,
На постаментах хрупких огромных статуй, которых остов
Показался над гиблым парком ржавыми прутьями арматуры,
Каждый день, раз за разом всё без конца переписывая
Своё завещание — так неустанно и так бесплодно,
Оно останется в ящике моего стола,
останется как будто бы ни для кого,
для новой редакции, для архивов
или просто до лучших времён.
30 января, 2022 год