Ветер радостен и крылат,
дорога петляет в скалах.
Закат, не кровавый, алый.
Обычный над морем закат.
Унылый каждодневный пейзаж.
Бубна трефа, иногда марьяж
В зале атласный тяжелый полог
Деревянная балка под потолок.
Морским узлом обрывок каната
Из него конопляная виснет вата.
Рисунок на атласе стерся почти
Кусты можжевельника и жимолости.
На фоне занавешенного окна
Зыбкая тень непременно видна
Угрюмый мистический страж
Он и сам почти что мираж,
Безумца художника блажь
как и весь остальной антураж.
и под шелест прилива
Ханга нежные переливы.
Так начинался этот сценарий,
Режиссер тоску заливает в баре.
--------------------------------------
Ночь замерла, порывами страсти избита,
Музыка захлебывается аккордом Компарситы,
Я закрываю глаза, в вихре поклонников и духов,
Плывет моя легкая девочка, не до стихов.
И ничего не будет после нас.
Только Гардель и Монпарнас
Только кружащиеся хаотично атомы свиты.
Блики, блики, блики вокруг упрямых богов.
Ничего не существует, не рифмуется, не протестует.
В твоих глазах наивные Анжелики,
потерявшие своих королей.
Дай мне свою руку. Скорее.
Я поднимаюсь тебе навстречу,
искры от короткого замыкания взглядов,
остановившихся навечно.
На дно, на самое глубокое дно
какой-нибудь неназванной впадины океана
, закуклиться и залечь.
Что было сказано и сколько отмерено - какая разница.
Ничего не надо. Прочь пророчества.
Плачет банданеон по вселенскому одиночеству
в толпе этих разряженных марионеток
на тонких ветках, свисающих с потолка.
Ты так бесконечно легка.
Даже твоя улыбка - ничего нет легче и эфемернее.
Только твоя узкая ладонь, затянутая в шелка.
В густом тумане - взмах маяка.
Я делаю шаг, и пространство рассыпается на паркетины пола.
И на волокна деревянного частокола,
бывшего когда-то живым.
Ты обхватываешь плечи в тщетной попытке защититься.
- Вы?
А мне необходимо замкнутое на тебя пространство,
чтобы дышать, раскручиваясь как дым,
В огне твоего непостоянства.
Мы всего лишь об особенностях этого танца,
более ни о чем.