Начало здесь http://stihi.ru/2021/11/25/5866
ОН.
«Налево пойдёшь – жену потеряешь, направо пойдёшь – любовь потеряешь…»
Месяц прошёл и два, и четыре, а Колька всё стоял и стоял на развилке дорог, не в силах решить – куда же ему направить свой путь. «У тебя дочь, ты должен…» – кричал его разум и он соглашался. «Да, должен…»
И стирал номер Её телефона.
«У твоей дочери скоро свои дочери будут. Она взрослая. Она замужем… Ты уже давно должен только себе…» – шептало сердце. И он соглашался: «Да. Должен!»
И набирал номер Её телефона.
– Здравствуй, Колька!
Слыша в Её голосе такую искреннюю радость, он решался: «Всё, хватит! Завтра же объяснюсь с женой».
Но завтра что-то мешало, что-то вмешивалось, что-то случалось, и он стирал номер Её телефон…
Не выдержав напряжения, однажды он выпалил:
– Я больше так не могу. Нам надо расстаться… Да и о тебе пора подумать. Ты еще встретишь человека и будешь с ним счастлива…
– Да, ты прав… Мне пора заняться своей личной жизнью.
Её спокойный голос больно стегнул по Колькиному самолюбию. Ему даже показалось, что Она обрадовалась такому повороту.
«Я желаю тебе счастья» – дрожащими руками набрал он текст эсэмэски.
ОНА.
Солнце медленно выползало из своей норы – холодное и лохматое. Словно очнувшись от долгого сна, Она посмотрела на руку, в которой всё еще сжимала телефон. «Неужели я так и простояла тут всю ночь?» – мелькнула мысль и Она скривила губы в странной полуулыбке. Посмотрела на встающее солнце, на бегущие куда-то облачка. Опустила взгляд чуть пониже. На берёзе, растущей прямо у окна, совсем близко, сидела синичка.
– Мне пора заняться своей личной жизнью. – объявила Она своей случайной собеседнице.
– Фити- фити- фити – согласилась птичка.
– Хочешь, я прочту тебе стих?
– Иииить – одобрила синичка и, склонив голову набок, внимательно посмотрела Ей в глаза.
Месть твоя словно танто отточена...
Остриём полоснувшая грудь,
Эсэмэска звучит как пощечина –
"Будь любима... И счастлива будь..."
Задохнулась дежурными фразами.
Закипели слезою глаза.
Мысли бьются о стенку разума –
Так нельзя со мной... Так нельзя...
Полночь стрелки часов нахмурила,
Злой кессонкою вены рвёт...
Равнодушье послания пулею
Прямо в сердце навылет бьет.
Серебрит под луной полог снежный...
Объяснений тускнеет пыл...
Ты убил меня очень нежно...
Ты убил...
Произнося возникающие откуда-то из подсознания слова, Она уже не удивлялась тому, так ловко они сами выстраивались в строчки. Удивилась ли этому чуду синичка? По её виду было не понять.
– А хочешь еще? – спросила Она с тайной надеждой, но синичка вдруг вспорхнула и молча заторопилась куда-то по своим птичьим неотложным делам.
– Не хочет – сделала вывод Она. – Никто не хочет со мной разговаривать. Ну и ладно… А я всё- равно прочту. Хорошие стихи. Весёлые… О счастье. И о любви…
В голове Её уже теснились строчки, просились наружу и Она послушно проговорила:
Разлуку на отчаянье умножу,
Взахлёб испивши осени напев...
И в страхе вены спрячутся под кожу,
Случайно мои мысли подсмотрев.
Кривится ночь, тоской мне в сердце целя.
Ползет промозглость черная в окно.
Наверно, есть он, свет в конце туннеля...
Но...
Хотелось плакать, но слёз не было.
Хотелось стать маленькой девочкой и очутиться в маминых объятьях. Но Её мама уже давным-давно завершила все свои земные дела, и помочь своей взрослой дочке была не в силах.
Или хотя бы спрятаться под одеяло…
«А почему бы и нет?!» – застучала по вискам мысль.
Она подошла к кровати и не раздеваясь нырнула в спасительную темноту тёплого одеяла. Немного повозилась, устраиваясь поудобнее, затихла и незаметно для себя уснула. Ей снились стихи.
Выхожу из себя... А вернуться назад забываю...
Как дешевая дрянь я опять отдаюсь ноябрю.
Поджигаю мосты... В бездорожье пути превращаю...
Каблуком, с упоеньем, хрустальные лужи долблю.
Я теряю лицо... Я себя отдаю на закланье...
Наблюдаю со смехом меж сердцем и разумом бой.
Я давно умерла... только... бродит по свету желанье:
Я хочу быть с тобою...
хочу быть с тобою...
с тобой...
ОН
«Слово не воробей…» – эту истину Колька снова проверял на собственном опыте. «Идиот! Как я мог! Зачем!» – захлёбывался он от ненависти к себе самому.
«Тоже ведь – гордячка… Ну погорячился… Могла бы и позвонить сама…» – с обидой думал о Ней.
Иногда он решительно брал телефон и набирал Её номер. Но нажать кнопку вызова не хватало решимости. «А вдруг Она и вправду воспользовалась твоим советом. И сейчас не одна…» – трусливо давал он обратный ход. Услышать от Неё: «Не звони мне больше…» – было выше его сил.
Снующие перед глазами жена и дочь раздражали его. И спасаясь от собственной злости и ненависти он бежал из дома. Но и родной город был против него. Потому что здесь всё напоминало о Ней.
Вот на этой скамеечке они сидели с Ней…
Вот здесь они играли в догонялки… Наградой для победителя – был поцелуй… И чувствуя, как его губы загораются огнём, он стонал от бессилия.
Вот здесь, в самом центре города, однажды ночью они лежали прямо на газоне, и смотрели на загадочное мерцание далёких планет. Он вдруг, словно со стороны, услышал слова, произнесённые им самим же: «Эта, самая большая звезда, называется Дубхе. Запомни, пока она горит на небе, мы будем вместе…»
А еще, почти в каждой женщине он теперь видел Её. Сколько раз он бежал вдогонку за идущей впереди, догонял, хватал за плечо… И встречаясь взглядом с совершенно незнакомой женщиной отступал с извинениями: «Простите… Обознался…»
«Она живет за тысячу километров отсюда!» – пытался внушить ему разум.
«А вдруг Она опять приехала сюда… В командировку…» – шептало сердцу. И Колька устремлялся в погоню за очередной, скрывшейся за углом, женщиной.
ОНА
Теперь я понимаю, что такое ломка –
Когда от дикой боли просто меркнет свет.
И даже будущее призрачно и тонко
И мысль одна в висках: Его все нет и нет...
Теперь я понимаю, что такое доза –
Когда, как на разрыв, натянута струна
Из нервов. Но звонок... И обещаний проза...
И я до завтра жить опять обречена...
И сутки без тебя растянутые в вечность
В горячечном бреду развеянные в прах.
И я от злой тоски теряю человечность.
Зато теперь я знаю, что такое кайф...
Записав эти строчки Она вдруг подумала, что стихотворение запоздало. Да это был кайф, когда он звонил… Но теперь осталась только ломка.
Она брала в руки телефон и молила его: «Ну пожалуйста, позвони… Еще один раз… Всего один раз…» Но телефон молчал.
Тогда Она просила небо: «Ну пусть он позвонит… Один раз. И всё». Но небо Её не слышало.
Она даже ходила в церковь. Но и там Её горячие мольбы ушли в пустоту.
Позвонить?
Во-первых, конечно, не позволяла гордость.
Во-вторых – осознание того, что Колька прав. Он сделал свой выбор. И Она его уважала. Стихи, правда, по-прежнему жили своей жизнью. И думали по-своему.
Жизнь летит. За годом год. Быстрокрылым соколом.
Кружит мыслей хоровод всё вокруг да около –
Как же так… За что мне всё… Сколько ж можно мучиться…
А сердечко шепчет вновь – верь и всё получится.
Запоёт еще судьба птицею певучею,
В небе радугу зажжет по такому случаю.
В тишине крадется ночь бесконечно длинная…
Ну а разум мне твердит – дурочка наивная…
Дятлом боль стучит в виски: что же мы наделали.
Косы на плечах моих ковылями спелыми.
Обещало видно зря Время меня вылечить.
Сколько ж слёз у Декабря… Всё никак не выплачет…
Это была настоящая драма. Главное, совершенно не понятно было – зачем? Зачем судьба снова поманила их надеждой и снова развела. Неужели Она мало страдала по жизни.
Впрочем, чаще Она всё же думала по-другому. Да, просто телефонные звонки. Но это были часы самого настоящего счастья.
Единственное с чем Она не могла смириться – с тем, что это закончилось.
В Её тетради то и дело появлялись строчки недоумения:
Ни письма… Ни звонка… Ни визита…
Испугалась… до дрожи в голосе…
Полночь корчила рожи – "забыта-а-а-а..."
Разметав по подушке волосы.
Дождик нудненько плакал – "ненужная"…
Сыпал стайки мурашек на спину.
И смотрела в окно равнодушная
Осень рыжая. Сгину… Не сгину…
Одинокий фонарь устало
В темноту сыпал желтый шелк.
Всё проходит… Я это знала…
Как поверить, что ты прошел?
День за днём. День за днём. Жизнь шла своим чередом. Только как-то мимо. Единственное, что подтверждало неумолимое течение времени – закончилась одна тетрадь… И вторая… И уже третья тетрадь наполовину была исписана Её красивым, каллиграфическим подчерком. Правда, темы стихов не менялись.
Снова ночь вошла в мой дом злою мачехой.
Намешала просо звёзд с жемчугами слёз.
Я сомнением опять в плен захвачена.
Разобраться бы – где ложь, ну а где всерьёз.
Вот бы скинуть, как рюкзак, опыт прошлого –
Босиком бы по росе, с теплым ветром вслед.
Да собрать в букет судьбы всё хорошее,
Да не знать бы нам с тобой ни разлук, ни бед.
Тает светлая мечта в вышине дымком.
В окружение берёт рать бессонницы.
И затянутой петлёй душит в горле ком.
Пишет горькие слова –
НЕ ИСПОЛНИТСЯ…
Казалось, что этой боли не будет ни конца ни края. А спасение пришло, откуда и не ждала. Просто приснился сон, и Она проснулась просветлённая и успокоенная. Записав свои ощущения в тетрадь, Она застыла в ожидании какого-то чуда. Этого чувства хватило на день- два… Чуда не произошло. Зато остались слова, которые она повторяла как мантру. Как молитву.
Подбоченился Месяц тугой
Серебро на поля разливая.
Млечный путь выгнул спину дугой,
Греясь в сполохах теплого мая.
В тишину льет фальцет соловей.
Дремлет ландыш, в тени прикорнувший.
И мурчит потихоньку ручей,
Словно кот, валерьянки лизнувший.
Я взлетаю навстречу заре…
Ты меня обнимаешь за плечи…
________________________
В одиноком моём декабре
Этот сон от тоски меня лечит…
Она читала стихи и сон снился снова.
Был и еще один сон, самый лучший в Её жизни. Но о нем, Она никогда, никому не рассказала бы. И даже стихи об этом сне записать в тетрадь побоялась. Но воспоминание жило в ней и вдруг, ни с того ни с сего возникало в памяти. Тогда Она улыбалась странной улыбкой, вызывая недоумение невольных свидетелей.
Далекий мой… Любимый… Мне приснилось
Сердец биенье наших в унисон.
И нагота, которой не стыдилась,
И тающий в зените страсти стон.
Приснилось –ТЫ забывшись, нежно-грубо
Будил безумства спящие во мне.
И вспухшие от поцелуев губы,
И кожи шелк, сгорающий в огне.
Мне снился сон, что мы дошли до края…
И глаз сиянье солнца горячей.
Мне снился сон…
Откуда, я не знаю,
След поцелуя на моем плече.
А жизнь торопливо готовила новые истории и события.
– Приезжай… Не виделись уже сколько лет… Ты уже и деревню свою не узнаешь…
Который уже год подряд именно так и начинался разговор двух подруг.
Она всегда находила причину, чтобы отказаться, а в этот раз, вдруг сдалась:
– А почему бы и нет! – и тут же замялась, словно вспомнив о чём-то…
– Ты чего? – заволновалась подруга, сразу же почувствовав перемену в Её настроении.
– Колька… Я не хочу с ним встретиться…
– Господи… – вздохнула подруга. – И когда уж тебя отпустит…
– Видно уже никогда. – горько засмеялась Она.
– Хорошо. Я позвоню ему и узнаю, когда он собирается нас навестить.
– Только…
– Да знаю я всё. Не первый год… – поторопилась утешить Её подруга. – Не скажу. Даже не намекну. Ни о чём он не догадается.
ОН.
Увидев номер входящего звонка, Колька обрадовался – звонила давняя знакомая, деревенская соседка, Её подруга. Мелькнула шальная мысль – спросить о Ней. Но он поборол это желание. «Захочет сама расскажет.» – подумал, затаив надежду. Соседка не захотела. Огорошила вопросом:
– Ты когда к родителям приедешь?
– Что случилось? – помертвел от страха Колька.
– Ничего не случилось. Мне надо в городе одну вещь купить. Думаю, если ты на майские праздники приедешь, то тебе закажу. Чтоб купил и привёз.
– Нет. На майские не получится. Здесь дела. Отпуск в августе. Тогда и приеду.
– В августе поздно… – Вздохнула, как показалось Кольке с облегчением, соседка и поторопилась распрощаться.
ОНА.
Он не приедет. Значит, они не встретятся. Эта новость то ли обрадовала Её, то ли огорчила… Но в любом случае теперь повода отказываться от поездки не было.
– Приеду! Приеду! – В сотый раз, со смехом, клялась Она свое подруге. – Уже подарки закупила. Через три дня встретимся.
ОН.
Первомай… Колька вспомнил, как весело отмечался этот праздник в СССР. «Как давно это было...» – с грустью подумал он. Этот год вообще выдался грустным. А то, что он на праздники остался в городе и вовсе, добавляло в настроение уныния. «В деревне теперь всё в сирени… И лохмачи цветут… – то и дело вертелась в голове мысль. – Как жаль, что я не там.»
ОНА.
За годы пока Её здесь не было, деревенька и вправду изменилась почти до неузнаваемости. Когда-то высоченные бугры, стали заметно ниже, а глубочайшие овраги и яры наоборот – обмельчали наполовину. И домики казались совсем постаревшими, ветхими, вросшими в землю.
От старой, такой родной школы, остались только развалины. Школьная площадка, заросла клёнами и осинами.
И все же это была Её деревня.
И мост через речку тот же…
И жители этой деревни – земляки, постаревшие, изменившиеся, но все такие родные. А главное, при встрече, они так радостно бросались к Ней с объятьями, так участливо расспрашивали Её о жизни, так серьёзно сетовали на то, что Она совсем забыла дорогу на Родину.
И совершенно зря Она волновалась и сомневалась в этой поездке. Дни летели, словно сорвавшийся в галоп табун лошадей. До отъезда оставалось всего три дня. И Она уже начинала грустить. Уезжать почему-то не хотелось.
– Сегодня в клубе концерт. Пойдём? – подойдя, подруга обняла Её за плечи, и Она радостно замерла, наслаждаясь теплом родной души.
– Пойдём! Я сто лет не была в клубе! Я сто лет не была на концерте!
– Артисты у нас все самодельные. – предупредила подруга. – Тут тебе не город.
– А то я не знаю. – отмахнулась Она. И тут же затараторила: – А ты петь будешь? А Нинка?
– А как же. – расхохоталась подруга. – Куда же без нас. У нас тут артистов и есть – я, да Нинка, да Надька. Да школьники еще. Вот и всё.
– Как же я хочу на концерт… Скорей бы вечер! – Она мечтательно закатила глаза, и заторопилась – Побегу. Обещала еще в гости заглянуть к Лиде. И к Вере потом. До встречи в клубе.
– Ладно, – уже вдогонку крикнула подруга. – А после концерта посидим с девчонками в кафе. Поболтаем.
ОН.
Телефонный звонок нарушил спокойное течение дня. Голос матери звучал встревожено:
– Папа совсем плохо.
Колька посмотрел на часы – три часа дня. Прикинул – на машине, пять -шесть часов в дороге.
– Сейчас, буквально полчаса, соберусь и еду. Часов в девять буду.
– Спасибо, сынок. – С облегчением выдохнула мать.
ОНА.
Она соврала своей подруге. Ни в какие гости Она сегодня не собиралась. Сегодня Она хотела остаться наедине.
«Найду ли… Через столько лет…» – взволновано оглядывалась Она по сторонам. Степь, непаханая и нехоженая раскинулась перед ней во всей своей красоте. Было видно – здесь давно никто не проезжал. Её, низенькая, чисто городская машинка, недовольно фыркала, осторожно подминая под колёса высокую траву. Машина не была предназначена для таких дорог, но Она настойчиво двигалась всё дальше и дальше. И узнавая места – сердцем, глазами, радовалась словно ребёнок.
И наконец…
– Ну здравствуйте, – выдохнула Она выйдя из машины и, опустившись на колени, протянула руки к, горящим на солнце ярко-красными бутонами, цветам.
И словно и не было этих лет… И Она снова восемнадцатилетняя девушка – чистая и полная надежд…
«А сегодня вечером мы столкнёмся с Колькой на крыльце клуба и убежим ото всех…» – крикнула Она куда-то в высоту. В это же мгновение, в ответ на Её слова, с небес полилась трель жаворонка. И чувствуя себя бесконечно счастливой Она, раскинув руки, упала прямо на изумрудный шелк травы.
ОН.
Дорога до дома показалась Кольке бесконечно долгой. Он с тревогой поглядывал на телефон, боясь звонка. Наконец показался родной дом и он вздохнул с облегчением. Мать, открывая ворота, проговорила, виновато опустив глаза:
– Ты уж прости меня, сынок, дуру старую. Сколготила тебя. Отцу лучше стало… Вот уже бегает, как молодой.
– Ну и хорошо. – Колька обнял старушку. Я на недельку отпросился с работы. Побуду у вас. И отдохну заодно.
– Ну и слава Богу! – обрадовалась мать. – А у нас сегодня в клубе концерт.
– О! Концерт! – захохотал Колька. – Концерт это хорошо.
– Сходишь может? – всё еще чувствуя свою вину, за то что сорвала сына с места, засуетилась мать. – Сейчас ужин быстро соберу, поешь, и сходи.
– Мама, чего я там не видел… Никуда я не пойду… Успокойся.
ОНА.
День стремительно катился к закату. Пора было возвращаться домой. От избытка чувств Она принялась целовать цветы. «Спасибо, вам, – шептала Она, словно цветы и впрямь могли Её услышать.
Дорога обратно заняла меньше времени, но всё- равно на концерт Она чуть не опоздала. В клубе уже народу набилось под завязку и разглядев где-то в середине свободное место Она поторопилась его занять.
Глядя на сцену, слушая полузабытые, старинные песни в исполнении своих подруг, Она растрогалась до слёз. Захотелось, чтобы это длилось и длилось… Но народ уже зашевелился и потянулся к выходу. Концерт закончился.
– Сейчас, подожди немного, мы уберём декорации и пойдём посидим в кафе, – еще не оправившись от волнения, раскрасневшаяся и громкоголосая тараторила подруга.
– А кафе где? – поинтересовалась Она.
– Здесь же, в клубе. Потом покажу. – успокоила подруга и заторопилась на сцену.
ОН.
Чуть солнышко зашло, родители улеглись в постели, и Колька заскучал. Посидел на лавочке около дома, поглядел на пустую, словно вымершую улицу, на тёмные окна соседнего дома и вспомнил слова матери: в клубе концерт. «Поеду, посмотрю…» – решил он вдруг ни с того, ни с сего садясь в машину. Уже на подъезде к клубу, навстречу ему прошли несколько человек. «Ну вот, – огорченно подумал Колька. – Видимо и сюда опоздал. Концерт, похоже, закончился».
Около клуба стояло несколько машин. Одна из них привлекла его внимание. «Редкая машинка…– отметил он про себя. – И номера не наши. Кто ж это на такой пожаловал в нашу деревню…»
ОНА.
В зале, несмотря на то, что народ уже разошёлся, по-прежнему было нестерпимо душно.
– Выйду на крыльцо, подышу. Пока вы тут убираете. – Она улыбнулась. – А то я сейчас растаю, как Снегурочка. Оглянётесь, а меня уже и нет…
– Иди, Снегурочка. – засмеялась подруга. – Только там смотри, не растай.
Она вышла на крыльцо и замерла, словно парализованная.
На крыльцо поднимался Колька.
ОН.
Двери клуба открылись и на крыльцо вышла женщина. Не веря собственным глазам, Колька впился в неё взглядом. Это не могло быть правдой. Он уже столько раз ошибался. Но сердце, не сомневаясь ни секунды, заколотило со всей мощи в грудную клетку. Словно пытаясь вырваться на волю. Каждый шаг теперь давался ему с трудом.
Одна ступенька.
Вторая.
Третья…
Он держался за Её взгляд, как за спасательный круг.
И словно почувствовав свою необходимость, Она стойко выдержала это испытание.
Не отвела глаз.
Не моргнула даже.
ОНА.
Это не могло быть правдой. Но это был он – Колька. «Десять, одиннадцать, двенадцать…– машинально, про себя, зачем-то считала она шаги до встречи.
Он подошёл так близко…
Ближе чем можно.
Они замерли, глядя в глаза друг другу.
Дальше произошло то, что и через много лет они не смогут объяснить себе.
Не произнеся ни слова,
схватившись за руки,
они ринулись в темноту.
Побежали, забыв обо всём, ломая привычное, размеренное течение жизни, рискуя вызвать бурю негодования родных и друзей, почти наверняка запятнав себя в их глазах.
Побежали, забыв о том, что им давно уже не по семнадцать лет.
Продолжение следует...
(Р.S. Все события и персонажи вымышлены. Любое сходство с реальными событиями случайно).
Фото из интернета