Когда я ночью еду по дороге,
С дружиною, на боевом коне,
Я непрерывно думаю о боге,
Как он когда-то думал обо мне.
Бог был большой, с могучими усами,
Они синели, словно небеса,
И что с того, что мы его воздвигли сами,
Он нам творил такие чудеса!
Он гнал врагов, одним могучим взором
Отбрасывая орды степняков,
Он всю границу обводил дозором,
Тянувшимся из глубины веков,
Он видел кровь, текущую к подножью,
Он слышал схватки шум и звон мечей,
И слух его не осквернялся ложью,
Он был всегда – и общий, и ничей,
Он был всегда. Стоял в густой дубраве,
В заветном месте, тайном от людей,
И только тех, кто был явиться вправе,
Он принимал, волОхов и вождей.
К нему мы приходили после тризны,
Зарывши пепел скорбного костра,
И он нас ждал, как символ вечной жизни,
Того, что будет завтра из вчера…
Да не сбылось… Переменились годы,
Над Русью стылый ветер перемен,
И новые, лукавые народы
Нам дали Бога нового взамен.
Их Бог могуч, хоть выглядит нелепо,
Болтаясь на разлапистом кресте,
Какая-то неведомая скрепа
Вдруг засияла в горней высоте!
Мы поначалу гордо отказались
Принять их дар елея и псалмов,
Но как-то постепенно оказались
В пустыне, у безжизненных холмов…
И было всё так страшно и так трудно,
Казалось, рухнул весь наш вечный мир,
Когда крушили витязи Перуна,
Тяжелыми ладонями секир!
И бог упал. И был он скинут в воду.
Я это сделал сам, кого судить?
Ну а потом я приказал народу
Портки снимать и в воду заходить.
И все пошли, под воинов мечами,
И встали там по горло в глубине.
Они в реке стояли и молчали,
Ни слова не сказали обо мне.
И плыл Перун, и змеи заползали
На бок его, шершавый, как скала.
Он плакал деревянными слезами,
И в этом правда страшная была.
Он уплывал. Тяжелый, неуклюжий,
Народ в Днепре слезами окрестив,
Поняв, что больше нам уже не нужен,
Не нужен… и за это нас простив.
Теперь я стар. Я окружен чужими.
Мне скучно с ними, я хочу уйти.
Но – некуда. Ведь я же Князь Владимир.
Нет у меня отдельного пути.
Но иногда, когда бывает трудно,
Когда мой дух тоскою обуян,
Сажусь в седло, и еду я к Перуну,
Туда, где бог когда-то мой стоял…