"ГОРЬКО !"
На втором этаже старинного дома с грифонами и растительным орнаментом на фасаде в квартире номер 4 было людно и шумно.
Среди прочих возгласов, раздававшихся за длинным столом, за которым сидели гости, чаще других слышался возглас "Горько ! Горько!", после которого высокий стройный парень в сером костюме с цветком в петлице и девушка в кисейном белом платье и с кисейной белой фатой на голове смущённо вставали и целовали друг друга.
Необычайная атмосфера нежности, счастья и любви, наполнившая квартиру, лилась через край. Ей было так тесно в этой немаленькой даже по современным меркам квартире, что она то и дело выплёскивалась наружу. И все вокруг - соседи по лестничной клетке, жители соседних домов и даже воробьи, галки и вороны во дворе поневоле окунались в эту удивительную атмосферу и, казалось, так же упивались ею, как и участники свадебного торжества.
На то, чтобы атмосфера эта обладала таким магнетизмом, повлияло прежде всего одно важное обстоятельство : почти все участники мероприятия, за исключением немногих, были людьми очень молодыми. Большинству из них едва перевалило за двадцать. Даже родители жениха и невесты были ещё относительно молоды. Именно эта энергетика молодости, свежести, дружелюбия и делала такой, казалось бы, заурядный сюжет, как свадьба, столь притягательным и чарующим.
Видимо, по этой причине соседи, обычно очень ревниво следившие за соблюдением тишины и порядка, не бросили за весь день ни одного упрёка виновникам торжества. Более того, они даже сочли необходимым зайти в квартиру, откуда доносился шум и двери которой были широко распахнуты, чтобы полной грудью вдохнуть глоток свадебного озона и воздать заодно с цветами дань своего самого искреннего восторга молодожёнам.
Каждого, кто заходил в квартиру, тут же радушно усаживали за стол и наливали ему полный бокал шампанского. Летний день только начинал склоняться к закату. Веселье было в самом разгаре. Улыбки не сходили с лиц. Фотоаппараты щёлкали поминутно, стараясь не упустить ни одного счастливого мгновения.
Во время этой очаровательной свадебной вакханалии, происходившей в квартире номер 4, в доме, располагавшемся напротив, происходило торжество не менее масштабное. Молодая супружеская пара заселялась в почти такую же по размерам и планировке квартиру.
У подъезда стоял грузовой фургон, из которого рабочие в зелёной униформе аккуратно вынимали и ставили на расстеленную на асфальте бумагу части мебельного гарнитура : диваны, шкафы, кресла, стулья, столы и многое другое. Что именно ? - этого никак нельзя было разобрать, так как вещи находились в картонных коробках. Коробок собралась целая армия. Молодые супруги заботливо сновали между коробками, следя за выгрузкой, и то и дело обращались к рабочим, прося их, чтобы они производили разгрузку как можно бережнее.
Часть разгружённых вещей рабочие уже заносили в подъезд, не мешая при этом другим рабочим выносить из купленной квартиры оставшийся в ней от прежних хозяев всевозможный хлам. Это были всё те же кресла, стулья и столы.
В отличие от вещей, заносимых в подъезд, вещи которые выносили, были в ужасном состоянии. Всё это было допотопное старьё, годное лишь для музея под названием "Цивилизация, канувшая в Вечность".
Рабочие несли хлам к мусорным контейнерам в углу двора. Часть хлама они бросали в контейнеры, часть складывали рядом с ними. Крупные предметы - шкафы, диваны - затаскивали на кузов грузовика.
Одно торжество не мешало другому. Свадьба шла своим чередом, заселение в квартиру - своим. Однако оба эти торжества имели между собой общую деталь. Оба они свидетельствовали о том, что жизнь продолжается, то есть на смену чему-то отжившему свой век приходит нечто новое по законам цикличности и сохранения энергии.
В квартире номер 4 веселье достигло апогея, дойдя до черты, когда появляется потребность встать не только для того, чтобы крикнуть "Горько !" и произнести вдохновенный тост за молодых, а просто чтобы выпрямить спину и размять ноги.
Подруги окружили невесту и увели её на кухню посекретничать. Часть гостей приступила к танцам, часть что-то оживлённо обсуждала. Большинство же вышло во двор для перекура.
Жених ( его звали Гена ) тоже вышел с большинством во двор и закурил. Затягиваясь сигаретой, он с интересом наблюдал за процессом заселения в доме напротив и выноса хлама из него.
Помимо всякой всячины, которую выбрасывали в мусорные контейнеры рабочие, его внимание привлекла гора фотографий, сваленных кучей возле одного из контейнеров.
Докурив сигарету, Гена ради любопытства решил посмотреть на эти фотографии и подошёл к ним.
Фотографии, как он сразу понял, являли собой семейный фотоархив, документально запечатлевший чью-то жизнь.
Первая же фотография, лежавшая на самой вершине кучи, поразила Гену настолько, что он даже не услышал, как кто-то позвал его из окна квартиры, где праздновалась свадьба.
Фотография была оформлена изысканно и с любовью. Она находилась под стеклом и в рамочке с золотым тиснением. По тому, как она потускнела, да и по некоторым другим деталям Гена определил, что ей немало лет. На ней были изображены ( странное совпадение, однако не мог же это кто-то специально подстроить ? ) тоже жених и невеста. Молодой статный парень с залихватскими усиками, облачённый в китель с аксельбантами, стоял рядом с улыбчивой красивой девушкой в подвенечном платье, нежно обняв её рукой. Лица жениха и невесты излучали бесконечное счастье. Фотография документально свидетельствовала о том, как искренне и сильно они любили друг друга.
Гена поднял с кучи ещё несколько фотографий. Фотографии отображали последующие этапы жизни влюблённых.
Вот эта же улыбчивая девушка, освещённая яркими солнечными лучами, стоит на пороге роддома, бережно держа в руках небольшой, состоящий из пелёнок, пакет. "Видимо, первенец" - подумал Гена. А вот фотография, где она же, но слегка располневшая, в летнем сарафане сидит за столиком уличного кафе на фоне моря рядом супругом, тоже возмужавшим и облачённым не в китель, а в белый летний костюм. Лица их открыты и веселы. Рядом с ними сидят вихрастый мальчик лет семи и миловидная девочка лет трёх. Внизу фотографии Гена разобрал надпись :"Гагра"
"Гена !Гена ! Гости ждут !" - кричал настойчиво кто-то из окна, но Гена, рассматривая фотографии, не слышал этого крика. Он поднимал и поднимал с кучи новые фотографии, словно пытаясь найти что-то, что занимало его.
Фотографии раскрывали перед его взором чей-то жизненный путь и, судя по количеству фотографий, путь долгий, и то, что открывалось ему, всецело поглотило его внимание.
По фотографиям Гена мог наблюдать, как изменялись герои свадебного фото. Увы, перемены не красили их.
Рассматривая одну из фотографий, Гена уже с большим трудом догадался, что это они. На фотографии тучная женщина в спортивных штанах, ещё больше подчёркивавших безобразие её толстых ног, стояла рядом с таким же тучным мужчиной. Рядом с ними стояли маленькие мальчик и девочка (внуки - догадался Гена ). Вся группа стояла в саду на фоне небольшого дома коттеджного типа ( видимо, отдых на даче - продолжил свои догадки Гена ). Не только разительной внешней переменой, произошедшей с улыбчивой красавицей и её женихом, поразила Гену эта фотография. Она поразила его своей мрачностью. Лица взрослых были хмуры, недружелюбны и, казалось, чем-то недовольны, хотя корзины, стоявшие у их ног, доверху наполняли дары сада. И только лица детей были светлы.
Гена стал рыться в куче, доставая из неё всё новые и новые фотографии, в надежде отыскать такую, где парень с усиками и улыбчивая красавица - персонажи его невольного исследования, пусть и постаревшие, излучали бы малую толику того тепла и любви, которыми была преисполнена их свадебная фотография. Но такой фотографии найти ему не удавалось.
Изредка попадались ему фотографии, где обрюзгшая старуха и не менее обрюзгший старик - одни или в окружении детей и внуков - обнимали друг друга и даже улыбались. Но той искренности, открытости, чистоты, а главное тех лучей счастья, солнечным потоком лившихся с фотографии свадебной, и в помине не было на их лицах. Было выражение равнодушия, усталости, угрюмого раздражения и тупости. Этого было в достатке.
А потом попалась и вовсе жуткая фотография : согбенный старец с потухшим взглядом примостился в инвалидном кресле. Седая как лунь подруга его, тяжело сложив на коленях руки, сидит рядом с ним. Лица их не выражают ничего, кроме глубокого презрения к жизни.
Гена машинально потянулся рукой к куче, всё ещё надеясь что-то важное для себя в ней отыскать, но не успел. Подошедшие рабочие вывалили на фотографии строительный мусор и куча, погребённая под ним, исчезла из вида.
"Генка ! Иди быстрее за стол ! Все уже собрались !" - наконец, услышал он крик из окна.
Он аккуратно положил на землю фотографии, которые держал ещё в руках, и пошёл обратно к дверям своего подъезда.
"Но почему никто из детей, никто из внуков не забрал эти фотографии ? Почему никто не забрал хотя бы прекрасную свадебную фотографию, где их родители, их бабушка и дедушка такие молодые, такие красивые, такие счастливые ?" - Гена шёл неторопливо, не так, как того требовал голос из окна. Мысли мешали идти.
"Нет памяти о прошлом и о том, что будет, не будет памяти в веках, что будут после нас. - вспомнились ему где-то прочитанные слова - Молодость, счастье, любовь, семья, дети, внуки...неужели всё это иллюзия, обман, чья-то хитрая уловка ? Молодость этой красивой пары на свадебной фотографии в конце концов закончилась уродливой, немощной старостью. Старики стали всем в тягость. Теперь и гнёздышко, которое они когда-то, когда были молодыми, старательно свили, продали их внуки, а всё, что напоминало о них, безжалостно выбросили на помойку новые хозяева. Неужели и меня это ждёт ?"
Гена вошёл в комнату, в которой за столом снова было тесно и шумно и сел рядом со своей молодой, прекрасной, счастливой невестой.
"Горько !Горько ! Горько!" - слаженным речитативом раздались голоса.
"Да, действительно горько ! - продолжая пребывать под впечатлением от фотографий, подумал Гена - Очень горько !"
"Генка, ты чё, заснул ? Проснись !" - шепнул ему на ухо друг, исполнявший роль шафера.
Гена тряхнул головой, как бы пытаясь выбросить из неё что-то, что начинало сильно мешать ему в атмосфере счастья и любви, встал и нежно поцеловал девушку в кисейном белом платье и с кисейной белой фатой на голове.