Винсента съели осы,
Свили гнезда в груди – астенически-тонкокостной,
Между серых извилин втиснули свои соты,
Врач ему говорит, мол, Винсент уже как сотый,
Сотый день их в своем вынашивал подреберье,
Перед тем, как прийти в больницу, но доктор верит –
Ему вовсе не поздно горсть замахнуть таблеток
(Эдак будет побольше шансов дожить до лета,
Чем на белых запястьях бритвой чертя адонис).
Винсент тут же стыдливо прячет под стол ладони.
У него свой особый метод, особый почерк.
Хирургии эффект заметней эффектов прочих.
И все более мысль его дозревает ядом,
И сто первую ночь его уже лихорадит.
Обессиленный Винсент в руки берет ножи и…
Не дрожи!
Но вибрируют криком голосовые связки,
Но нетвердые руки ходят мандражной пляской,
А под ними стучатся влажным горячим пульсом
Петли скользких тугих кишок и венозных русел.
Нож гуляет по белой тропке до лонной кости,
С влажным хрустом отходят ребра, а с ними мостик
Между разумом и безумием. Винсент честен –
Выковыривая из мышц, как изюм из кексов,
Жутких ос, он себя вскрывает, и видит вот что:
Ядовитое сердце гонит по жилам почтой
Метастазные сгустки самой большой обиды.
За раскинувшимся гнездом ничего не видно,
И, как время покажет, там ничего не стало.
Его выпили, как яйцо злые осьи жвала.
И в графу про причину смерти запишут просто:
«Винсента съели осы».